Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума. Павел Беляев

судьбу.

      Священный Синод молился в голос. Илия сам поймал себя на том, что его продирает холодный пот и кровь стынет в жилах.

      Саддок читал всё громче. Его глаза закатились, но язык сам продолжал выкрикивать слова заговора. Его голос витал под сводами, проникая всюду.

      Илия уже сбился со счёта, какую партию привёл отец-настоятель. По вискам градом катился пот. Руки вцепились в кумачовый пояс.

      Кому-то из Синода стало плохо, и он спиной сполз по стене и остался в таком положении. Но не ушёл. Устав совершенно чётко предписывал всем членам присутствовать при обряде.

      Когда чаша наполнилась, и последняя капля крови последней жертвы упала в жертвенный сосуд, Йегахонон поднял чашу над головой и выкрикнул нечто нечленораздельное.

      Евтифрон полоснул себя кинжалом по запястью и вылил несколько капель своей крови в жертвенную. То же проделали остальные отцы-настоятели.

      Рытники, закрыв глаза, приняли чашу и пустили её по кругу. Каждый делал глоток и передавал другому до тех пор, пока вся жертвенная кровь не иссякла. Отцы-настоятели принялись окуривать их дурно пахнущими травами, при этом бубня нечто себе под нос.

      В это время спекулаторы забрасывали тела жертв прямо в горн. Подпалачики из последних сил налегали на меха, раздувая пламя, способное расплавить сталь так же легко, как плавится воск свечи. Потом рытников натёрли прахом их братьев и сестёр и нарядили в их обычные балахоны с островерхими капюшонами, но подпоясали теми верёвками, коими связывали четвёртую категорию мучимых, с которых сдирали кожу. Потом воинов поставили на колени, и их обступил сам Священный Синод.

      Илия вышел и произнёс речь, которая должна была вдохновить мужчин на подвиг и хоть как-то ободрить их – вынужденных идти в бой, черпая силы в муках своих братьев и сестёр.

      Произнёс и тут же забыл.

      – Вы знаете, что делать, братья мои, – глухо сказал кто-то из отцов-настоятелей.

      Илия не видел кто. Он наблюдал за причудливым танцем пламени.

      Рытники бегом сорвались с места. Они не утруждали себя открыванием двери, просто разнесли её в щепки и покинули заклинательный покой.

      К Илие сзади подошёл Евтифрон и похлопал по плечу.

      – Все эти смерти будут на твоей совести, преподобный отец.

      – Все эти смерти на совести того, кто привёл сюда этих чудовищ.

      – Всё равно это ты, Илия, ты и твой Синод, – произнёс наставник рытников, глядя себе под ноги. – Вы привели сюда первое чудовище, остальные лишь пришли за ним.

      И не дожидаясь ответа голоса Синода, отец-настоятель вышел. За ним один за другим стали уходить и остальные, принимавшие участие в обряде. Последними ушли спекулаторы. В покое предстояла нешуточная уборка, но из-за творимого здесь никто не войдёт под эти своды в ближайшие несколько дней, пока сам дух вынужденного зла не обратится прахом.

      Илия остался один. Он подошёл к дробящему конечности креслу и сел в него. Положив голову на правый кулак, голос Синода крепко задумался.