Остров концентрированного счастья. Судьба Фрэнсиса Бэкона. Игорь Дмитриев

«knowledge» должно быть provincia государства, а он – ее управителем, действующим от имени монарха. И в этом качестве он бы навел в вверенной ему стране («countraye») должный порядок, очистив ее для начала от двух упомянутых им типов разбойников (т. е. от университетских схоластов с их силлогизмами и диалектикой, и от множества оккультистов, магов, парацельсистов и «божьих людей» с их убогими профанными познаниями), а затем введя там такие замечательные новшества, как «тщательные наблюдения, обоснованные заключения и полезные изобретения и открытия», результатом чего станет «the best state» этой провинции, а следовательно, и всей империи[138]. В отличие от пуритан, Бэкон под «полезными (profitable)» знаниями понимал знания полезные для всех, для всего государства, и полученные по определенной методе людьми, профессионально занимающимися изучением природы, деятельность которых определенным образом организована и контролируется государством. Тем самым интеллектуальная деятельность фактически приравнивалась к любой другой иерархически организованной коллективной работе. Тогда, в 1592 году, Бэкон имел еще смутные представления о конкретных путях и формах организации научных исследований, и только в «Новой Атлантиде» его ранние идеи получили детальное развитие.

      Во-вторых, будучи человеком умным, тонким, дальновидным и трезво оценивающим людей, Бэкон прекрасно понимал, кому, когда и что следует говорить и писать. Если графу Эссексу, который при всех своих достоинствах не обладал ни теми пороками, которые дают возможность долго держаться на вершинах власти, ни должным государственным умом (да и умом вообще), Бэкон советовал по большей части, как вести себя с королевой и при дворе (плюс некоторые политические рекомендации), то с лордом Бёрли, человеком совсем иного масштаба, наделенным действительно государственным умом, Бэкон делился теми своими идеями, которые, как он надеялся, могли заинтересовать лорда-казначея. На чем основывалась такая надежда?

      Борьба за патент

      Уильям Сесил был не только хорошо образованным человеком, он до конца жизни сохранял глубокий интерес к натурфилософии и технике. Скажем, узнав о вспышке сверхновой звезды в созвездии Кассиопея (1572), он попросил Томаса Диггеса (Thomas Digges; 1546–1595), математика и астронома, составить отчет об этом событии. В садах лорда Бёрли произрастали редкие растения, привезенные из разных уголков мира[139]. Некоторые современники сравнивали хаусхолд Сесила с университетом[140]. Но этого мало. Сесил внес большой вклад в организацию научных исследований и технических разработок в стране при полной поддержке со стороны королевы, что дало основание некоторым историкам говорить о формировании «Elizabethan Big Science»[141], которая включала множество широкомасштабных технических и военно-технических проектов – от усовершенствования монетного дела путем улучшения очистки металлов и применения более точных пробирных определений, до исследовательских морских экспедиций и реконструкции гавани Дувра. В этих проектах участвовали представители разных слоев населения – от полуграмотных

138

Проблески подобного подхода можно встретить на страницах «Advertisement Touching the Controversies of the Church of England» (1589) (Bacon F. The Letters and the Life. Vol. 1 (8). P. 74–95).

139

Henderson P. A Shared Passion. P. 99–120.

140

Pumfrey S., Dawbarn F. Science and patronage in England. P. 150.

141

Harkness D. E. The Jewel House. P. 142 et passim.