Большая книга ужасов – 86. Мария Некрасова

всё по-своему:

      – Саша, если к тебе приехал дедушка, это не повод опаздывать на тихий час. А вас я попрошу помнить, что родительские часы у нас после шестнадцати, когда дети уже не спят. Она нарушает режим, а нам потом…

      – Что ж мне, на улице жить?! – возмутился Иваныч.

      – У меня посидите, чайку попьём. А вы обе быстро в палату, мне ещё проблем не хватает! – Она отобрала у меня кресло и покатила в сторону своей двери. Я замахала Сашке, чтобы бежала в палату, сама прошмыгнула вперёд Ленки с коляской (Ой, а ты чего мокрая?), заскочила в нашу комнату и с рекордной скоростью переоделась, пока Ленка с Иванычем карабкались на крыльцо.

* * *

      Группа стояла на ушах, как положено тридцати подросткам во время тихого часа. Никто, конечно, не раздевался, все сидели в джинсах на убранных кроватях – спасибо, если кроссовки скинули. Я вошла к девчонкам, и на секунду они притихли. Только на секунду, потом Семыкина ожила:

      – А мы вас потеряли, Ляля Евгеньевна!

      – Не дождётесь!

      Из палаты мальчишек доносились вопли и выстрелы: кто-то опять врубил игрушку в планшете на полную мощность. Я открыла дверь, разделяющую мальчишескую и девчачью палаты, и заглянула:

      – Цыц!

      – Да, капитан! – отрапортовал Лёлик, не отрываясь от планшета. – Сейчас, только белого замочу…

      – Сейчас у нас тихий час, потом постираешь, если понадобится: и белое, и цветное…

      Лёлик рассмеялся.

      Я поставила стул в дверях между палатами, Толстый уже протягивал мне книгу. Когда-то я пересказывала им Эдгара По и детские страшилки про красную руку, а сейчас вот читаю Кинга. Лёлик убавил звук на своей стрелялке, и это следовало рассматривать как благородный жест воспитанного мальчика.

      Я открыла книгу и стала читать, краем глаза поглядывая на ребят. Лёлик, Профессор и Влад так и сидели, уткнувшись в свои планшеты. Я знала, что они слушают, но всё равно было обидно. Из девчонок только Семыкина не отложила телефон и всё время тыкала пальцем в экран. У неё дома что-то не ладится, так что пускай. Краем уха она всё равно меня слышит, и от этого ей становится легче.

      Хурма каждый раз ворчит, когда видит у меня ужастик: «Да что это, да это не учит добру!..» Знала бы она, как виртуозно я научилась смягчать кинговские ругательства! Не делая пауз в чтении, я с ходу подбираю смешной эвфемизм к самому грязному словечку так, что все хохочут. «Король тухлых огурцов», «стриженая выдра», «каша из грязных кедов»… Кажется, дети даже не догадываются, что это моя работа, а не автора. То-то будет сюрприз, если лет через – дцать они решат перечитать эти книжки.

      – Из шапито мишка сбежал, – выдал Профессор, не отрываясь от планшета. – И задрал старушку в доме престарелых.

      …Но иногда миры Стивена Кинга смешиваются с нашим собственным. Это не по правилам, так нельзя! Неудивительно, что дети нервничают и спешат доложить взрослым. Как будто я что-то могу с этим поделать!

      – Знаю, – говорю. – Поймали?

      – Да куда там! – Профессор поёжился как от холода. – Даже не нашли!

      – Ну