Смена. Елена Владимировна Бочкова

но тут меня окружали уже повзрослевшие сверстники, которых явно интересовали абсолютно иные темы и переживания. А свобода, которой так ощутимо пахло в лагере, была отличным субстратом для взращивания и распространения подобных вещей.

      К четырём часам мы поплелись с Жанкой на репетицию. В центре располагалось светло-жёлтое здание дома культуры лагеря, в котором и проходили все репетиционные мероприятия, но само открытие должно было пройти на сцене под открытым небом завтра вечером. Помимо нашего пятого отряда, там находилось еще два. Репетировали в актовом зале. Часть ребят стояла на сцене возле, по всей видимости, женщины-худрука лагеря, кто-то группами рассредоточился по всему залу и повторял полушёпотом свои речёвки и песни. Были и те, кто откровенно скучал, отсев подальше и сдвинув головные уборы на лицо, пытался вздремнуть.

      Как только мы с моей новой подружкой появились в зоне видимости нашего вожатого, Александр выкрикнул:

      – О, Селиванова, давай дуй на сцену! – прозвучал его приказ. – Прослушаем сейчас тебя. – и замахал мне рукой.

      – Ого-о… – удивилась Жанна и, нехотя отпустила мою руку. – Тебя уже успели припрячь!?

      – Увы и ах… – тяжело вздохнула я и кивнула ей в ответ.

      Поднявшись на сцену, я подошла к пианино, на стуле возле которого крутилась молодая женщина-худрук. Она была явно постарше наших вожатых, но имела располагающую к себе внешность и приятную улыбку.

      – Как зовут тебя? – ласково спросила она меня, оглядывая с головы до ног. – И кепку сними свою, пожалуйста. Здесь солнце точно не светит и солнечного удара тут не схватишь.

      Я покорно сняла кепку и ответила:

      – Светлана.

      Женщина продолжила:

      – Мне сказали, что ты занимаешься вокалом. Это так?

      – Угу. Студия современного эстрадного вокала, если точно. – отчеканила я.

      – Отлично, тогда мы не будем терять время. Спой что-нибудь тогда, чтобы мне понять, что у тебя за голос и возможности. Только не попсу эту вашу. – предупредила она и моментально скривилась.

      – Почему?

      – У нас ретро-тема и времена года.

      – А, ясно. – я тут же начала перебирать в голове песни, которые мы учили в музыкальной школе, а, точнее, меня заставляли их учить. Ирина Николаевна, мой преподаватель по вокалу, очень сильно любила антресольно-нафталиновые песни советской эпохи, от которых она просто балдела и кайфовала, как мне кажется. Среди них были и совсем нелюбимые мною, например, «Здравствуй, юный мой ровесник», «Первая любовь, школьные года…» и т.д. Но вот «Александра» из к/ф «Москва слезам не верит» мне очень нравилась.

      – Акапельно? – спросила на всякий случай я.

      Она кивнула.

      Долго не раздумывая, я открыла рот и запела:

      Не сразу все устроилось,

      Москва не сразу строилась,

      Москва слезам не верила,

      А верила любви.

      Снега-ами запорошена-а,

      Листво-ою