Гордый. Марика Крамор

мир перекроил, в жизни так не попадал, а тут… И до сих пор ничего не изменилось. Ничего. Готов ли я силой взять то, что хочу? Знаю, что лучше не надо. Не связываться. Не связываться… Когда цена вопроса измеряется лишь в количестве нулей – это одно. А внутренние порезы, которые не удается ни замазать, ни вылечить – совсем другое. Не лезть бы мне к ней снова. Вообще не соваться. Разобраться с Филатовым можно было бы и без нее. Торчать у нее в кабинете, наслаждаясь нашей перепалкой, было необязательным вдвойне. Но я, просыпаясь утром, как одержимый собирался и мчался туда, где она. Выдержка потихоньку начала сдавать. Хоть ее иголки остры, как и раньше, но жалят намного менее болезненно, чем внутренние кинжалы издевательских воспоминаний.

      Секс? Нет, мне нужен не просто грубый перетрах с ней. Хочу раствориться в ее нежности вновь, в ее ласке. Я знаю, какой она может быть сексуальной, инициативной, такой отзывчивой и чувственной. Блядь. Зачем я суюсь к ней опять. Я же еле в себя пришел тогда. На кой хрен оно мне надо?!

      Мокрый нос упирается в ладонь, заставляя меня опустить глаза.

      – Привет, Чарли, – словно со стороны слышу собственный голос.

      В ответ раздаётся дружелюбный лай.

      – Хочешь прогуляться? Можем сегодня в гости съездить. Если нас, конечно, пригласят.

      Что ну о-оочень маловероятно.

      Чарли шутливо рычит. И кладёт морду мне на колено. А я слегка морщусь: после собаки всегда остается шерсть на одежде. И это дико бесит. Но этого мелкого засранца я бы не променял ни на какого другого. Ласково касаюсь шерсти, ощущая ее мягкость, постукиваю питомца по холке, а пёс, извернувшись, успевает лизнуть руку. Он всегда меня ждёт. У него ко мне какая-то слепая необъяснимая любовь. То ли это благодарность. То ли еще что-то.

      Чарли снова гавкает, усаживаясь передо мной, гордо вскидывая голову, навострив уши.

      – Ну да. Я тоже думаю, что хрен нам, а не приглашение.

      Чарли опять мне поддакивает. Он всегда очень тонко улавливает мой настрой.

      Появился пёс у меня случайно.

      Я всю жизнь хотел большую породистую собаку. Овчарку. Или добермана. Или даже амстафа. Крепкого такого. Мощного. Грозного, сильного. И уже почти решился завести гиганта, постарался свыкнуться с мыслью, что теперь подолгу отсутствовать дома не смогу. Собака – это был для меня серьёзный шаг. В тот день я ехал в питомник, где разводили доберманов. Хотел поговорить с владельцем, задать интересующие вопросы. Наше знакомство с Чарли вышло хреновым, на самом деле. Хозяину он был не нужен, и мужик просто положил щенка в большую картонную коробку и выкинул на обочину. Мне это показалось подозрительным. Какой черт меня дернул сказать водителю тормознуть и проверить содержимое коробки, я до сих пор не понял. Но как только заглянул внутрь, ноющее чувство вспыхнуло и начало нарастать. Чарли совсем мелкий был. Слабый. Голодный. И он почти околел. Зима началась рано, снег выпал уже в ноябре, на улице холодрыга, пронизывающий ветер. Щенок почти не двигался и мог только жалобно пищать, беспомощно тыкаясь носом в картон.

      Пришлось расстегнуть куртку и посадить мальца