Любовь против нелюбви. Салма Кальк

в холодной воде несколько часов – и всё, уже ни солнышка не увидишь, ни травки весной, ничего!

      – Бр-р-р, – передёрнуло Грегори – очевидно, представил. – И что, ты видишь какую-то угрозу моей семье?

      – Я вижу, что кто-то – или что-то – очень не хочет, чтобы у тебя родились внуки. Три сына – хорошо, но если на них твой род закончится – тебе на том свете будет очень обидно. Ведь растащат все владения, и всё будет зря, понимаешь, всё. И сам ты – зря, и все десятки поколений твоих предков – тоже. И спросят тебя: что ты сделал, чтобы возвеличить свой род? А ты и скажешь – захватил Прайорсли? Вырезал всех до единого в Торнхилл-Касле? Выгнал из своих владений последнего целителя, после чего у тебя в прошлую зиму перемёрла тьма народу? Очень хорошо, что уж. А теперь у тебя под носом кто-то вредит тебе, а ты и не видишь, потому что надулся от собственной важности, и даже мысли такой не допускаешь. А кто-то очень хорошо тебя знает и отменно этим знанием пользуется.

      Мэгвин смотрела прямо в глаза Грегори и уже не боялась – что бы он с ней ни сделал, ничего не изменить. Она в любой момент может перекинуться и уйти… но пока есть шанс, что сегодня он не утратит человечий облик.

      Надо же, пришёл узнать, что там с невесткой. Что это – желание понять, что происходит, или тоже задумался? Он, вроде, раньше умел – задуматься, а не только убить.

      – А если ты врёшь мне? – хрипло спросил он.

      – Будто не знаешь, что я не вру. Никому. И что такого я сказала тебе, чего бы ты не знал сам? Чего не знала бы вся округа и о чём не судачили бы день-деньской все кому не лень?

      – Что… и про жир на ступенях судачат? – нахмурил он свои кустистые угольно-чёрные брови, и голубые глаза сверкнули из-под них зимней ледяной молнией.

      – Я же узнала, – пожала плечами Мэгвин. – А я там у вас редко бываю. Расспроси хорошенько свою госпожу и супругу, леди Маргарет, расспроси её горничную Нэн – услышишь много нового.

      – Ты снова хочешь поссорить меня с женой?

      – Больно надо, твоя жена сделает это сама, и лучше меня. Не хочешь – не спрашивай, жди, пока кто-нибудь из сыновей шею свернёт, или Летти, твоя хорошенькая Летти.

      – Что Летти? Кто угрожает Летти, что ты знаешь об этом? – казалось, Грегори сейчас схватит Мэгвин за плечи и станет трясти… но нет, обошлось.

      – А то, что она тоже может случайно пойти не той лестницей, понимаешь? И тогда тебе придётся хоронить не чужачку-невестку, а родную дочь. И леди Маргарет, кстати, тоже придётся. Она сама-то, наверное, считает, что бессмертная, а что об этом думают свыше – мы не знаем.

      Помолчали оба – очевидно, собирались с мыслями.

      – Я заберу её, – кивнул Грегори на лежащую Кэт. – Сейчас заберу.

      – Забирай, – пожала плечами Мэгвин. – И лечи сам. Я умою руки.

      – По виду-то она в порядке, просто спит!

      – Знаешь, сколько было на этом теле синяков? – снова сощурилась Мэгвин. – И ссадин? И знаешь, что далеко не все из них появились, когда тело билось о камни в море?

      – Ты о чём? – снова нахмурился лорд.

      – О том, что и так в чём душа держится,