Девочки из первого "Г". Ирина Геннадьевна Азина

Лучше б не рассказывали ей!

      – Ну всё-таки, скажи! А то не буду спать! – в ход шли и уговоры, и шантаж.

      – Да боже мой! Как ты не понимаешь? Паводок был сильный оттого, что разорвало-то ту самую трубу вблизи оврага, и потоком мощных вод всю улицу и смыло!

      – А, теперь понятно…

      Короче, постепенно я уверилась – масштабы той далёкой катастрофы мои взрослые «слегка» преуменьшали, дабы не пугать меня напрасно…ведь что уж было – то прошло, и поросло быльём, как говорится… И, забежав вперед, тут нужно рассказать, что бедствие такое повторилось позже, нам уж было по пятнадцать, когда вновь подземные ключи – засыпанные мусором, едва живые – всё же подточили наши старенькие улицы. Опять, как много лет назад, довольно сильный оползень наметился в овраге, теперь уж и седьмая улица мало-помалу начала сползать и разлезаться, повалились шаткие заборы, покрылись трещинами старые сараи, гаражи, а вслед за ними и кирпичные дома. Жильцов опять селили в новые квартиры, но на сей раз наводнения не вышло, и никто не пострадал. И снова обвиняли бедную Маришку, после склон всё как-то укрепляли, приезжали важные-бумажные комиссии…и что-то говорили, говорили… Меня уже и не было в ту пору на петляющих и старых наших улочках…и дома, где жила я прежде, не было давно…хотя Маришка тут и вовсе ни при чём. Но до сегодняшнего дня я не рассказывала ни одной живой душе, что в тех далёких снах, совсем ребенком, я видала страшное: плывущих вдоль по полноводной, и бурлящей в ярости Маришке, мертвецов – белёсо-синих, вспученных, похожих на несвежие кошмарные селёдки…с равнодушными стеклянными глазами…с волосами, распустившимися на воде диковинными мёртвыми цветами… Они всё плыли… бултыхаясь на стремнине и скользя, и постепенно опускались глубже, глубже…в подземелье под рекой…а я – о ужас! – опускалась вслед за ними… И смотрела, как в глубокой самой глубине – там, под водой – они внезапно оживают! Как включаются холодным, нестерпимым светом их остановившиеся взгляды…вот они уже танцуют жуткий, заплетающийся танец, волосами и руками обмотавшись в тесном хороводе, одинаково одетые в струящиеся белые одежды, в пятнах плесени на теле, и с венками из увядших мёртво-жёлтых водяных кувшинок на ужасных, вспухших головах… В тех, давнишних снах мне приоткрылась тайная и страшная дорога в подземелье, где убитая Маришка образует Озеро Всех Мёртвых, утонувших на реке; путь в него лежит через подводную пещеру – там, на троне из сплетённых топляков-корней спит древний Речной Царь, а вкруг него русалки и неведомые твари; и утопленники-люди потихоньку обрастают тиной, водорослями, всякой шелухой; становятся такими же, подвластными Царю, речными духами, болотными огнями…Тот сон – и страшный, и до жути настоящий, возвращал меня в подводную пещеру не однажды…и никто из страшных обитателей её меня не видел и не замечал; зато уж я отлично их видала – и могла б потрогать каждый волосок русалки, если б захотела… А в последний раз вернулась я в Маришкину пещеру прямо накануне