Душа и взгляд. Баллады в прозе. Сергей Ильин

честью! а ведь он не только в общественном транспорте и магазинах – что предписано законом – носил маску, но и на улице, и в подъезде, и тем более в лифте, —

      и честь, нужно отдать ему должное, одержала в нем победу над инстинктом выживания, —

      громко замкнув, наконец, почтовый ящик, он заскочил к нам в лифтовую клеть и, что самое потрясающее, на нем не было маски, —

      более того, он стал нас даже поздравлять с Рождеством и желать здоровья, что автоматически означало умножение вероятности заражения: все-таки открытый рот опасней закрытого, —

      так что без каких-либо громких слов мы поехали в тот памятный день не к одним только верхним этажам, но и как бы к высшим рубежам, в чем бы они ни заключались, —

      но что самое приятное: заглянув внимательно в глаза соседу-немцу, я не увидел там и следа того оттенка, который так замечательно выражен в отечественной поговорке: «Посмотрел – как рублем подарил», и который можно было бы предположить в каждом, кто оказался бы на его месте, —

      вот и говори после этого, что в нынешней жизни нет места подвигу.

      ХХХII. Грехопадение

      У индейцев из племени йуку есть странный обычай: рассказчик племени, поведавший слушателям древнейшую легенду их рода, должен обязательно отвернуться от них и, повернувшись к тому мифическому месту, откуда якобы исходит легенда, сказать: «Это было на самом деле», иначе, как гласит обычай, легенда может проглотить как рассказчика, так и его слушателей, —

      не иначе здесь и сейчас: пока мы не осознаем, что жизнь наша сложилась вполне удачно, как бы она ни сложилась, в глубине души останется некоторое тонкое и неизбывное беспокойство, —

      тут действительно очень важно, чтобы под занавес каждый мог сказать о своей жизни: «Это было на самом деле», то есть должно быть твердое и необманчивое чувство, что из предоставленных нам возможностей мы сделали все, что могли, —

      тогда и жалеть не о чем, и мечтать ни к чему, и все встает на свои места, как в хорошем романе, —

      и человек как художественный персонаж – неважно, главный или второстепенный – обретает уверенность, что он наилучшим образом сыграл вверенную ему роль, —

      итак, непременно должно состояться удовлетворение прожитой жизнью, даже если в ней не оказалось ничего особенного, —

      и, быть может, даже если она была омрачена поступками, которые трудно себе простить, —

      и все-таки, если даже здесь и сейчас вы убеждены, что, поверни все назад, вы поступили бы точно так же, значит, все было правильно, —

      и тогда в ваш индивидуальный мир входит ощущение явленного чуда: ведь сущность чуда заключается в его полнейшей внутренней завершенности и самодостаточности, —

      фантазия не перелетит его, рассудок его не объяснит, разум перед ним добровольно смирится, сердце не пожелает большего, интуиция с ним согласится и вера на него возрадуется, —

      и жизнь в главном будет оправдана, но только при условии, что чудо укладывается в жанр повседневной жизни, что оно в