Две недели в сентябре. Р. С. Шеррифф

ненавидела не само расставание с Джо, а необходимость идти к соседке. Ей стало бы легче, будь миссис Хейкин неприятной и угрюмой маленькой старушкой. Она бы даже предпочла, чтобы это было именно так; тогда она могла бы просто вручить ей канарейку, как посылку, и сразу же уйти. Но деваться было некуда. Она накрыла клетку зеленым сукном, подняла ее за кольцо и направилась по коридору к двери.

      Глава V

      Мэри надеялась, что никто из соседей не увидит, как она несет клетку. Стивенсы были людьми застенчивыми и скромными, и им не хотелось, чтобы об их личных делах знала вся Корунна-роуд.

      До ворот миссис Хейкин было всего несколько ярдов. Проходя мимо короткого участка лавровой изгороди перед домом, Мэри краем глаза увидела миссис Хейкин, которая выглядывала из-за занавески в гостиной, но стоило ей посмотреть на окно, как голова миссис Хейкин дернулась и исчезла.

      Мэри вошла в ворота, приблизилась к двери и постучала, но из коридора уже слышались глухие торопливые шаги.

      Дверь резко открылась, однако через несколько дюймов заскрежетала и, вздрогнув, остановилась. Мешала цепочка – миссис Хейкин забыла ее снять. Раздалось слабое перепуганное “Ой!”, и дверь снова захлопнулась, а за ней продолжалась беспокойная возня.

      Мэри ждала с упавшим сердцем. Она знала, что миссис Хейкин после такого неприятного происшествия разволнуется, растеряется и по меньшей мере пять минут будет объясняться, но заставила себя улыбнуться.

      Наконец дверь распахнулась, и появилась раскрасневшаяся миссис Хейкин, которая рассыпалась в бурных извинениях. Она говорила быстро, время от времени нервно хихикая.

      – Ой, простите, пожалуйста, мисс Стивенс! До чего же это было глупо! Я готова поклясться, что снимала цепочку. Всегда первым делом ее снимаю, когда утром спускаюсь вниз. Это все, должно быть, из-за спешки. Дело не в том, что я разволновалась, – просто память у меня никудышная. Ну, заходите же! Чудесный день сегодня, правда?

      Последнее слово взвилось тоненьким запыхавшимся фальцетом. Мэри последовала за миссис Хейкин по коридору. Ее дом был точь-в-точь таким же, как их собственный, – вплоть до мельчайших деталей, даже до матового узора на стекле над входной дверью. Но как разительно они отличались!

      На вешалке около двери Стивенсов всегда висела целая куча одежды: всевозможные пальто, макинтоши и шапки – от летней шляпы мистера Стивенса до синей в полоску школьной кепки Эрни. В прихожей у миссис Хейкин была такая же вешалка, как и у них, но насколько иначе она выглядела! На одном крючке болталась одинокая причудливая шляпка, на другом – серый шерстяной шарф, а все остальные пустовали. Мэри не могла припомнить, чтобы у них в прихожей хоть раз оставался пустой крючок: если снять пальто, под ним всегда оказывалось что-нибудь еще.

      Заходя к Стивенсам, вы всегда чувствовали теплый запах жилого дома – запах табака, готовящейся еды, мятных леденцов Эрни. У миссис Хейкин было намного опрятнее, но, несмотря на безупречную чистоту, здесь слабо, едва уловимо пахло