Золотые земли. Птицы Великого леса. Ульяна Черкасова

свеча горела на столе, но даже в полумраке Милош ещё раньше, чем увидел глазами, почувствовал кожей лёгкий укол чужих чар.

      – Кто здесь раньше жил?

      Спальня казалась нежилой: постель была не застелена, а печь не истоплена. Пресветлый Отец смешно выпятил губы, прежде чем заметить:

      – Как проницательно, однако.

      – Так кто?

      – Княжеский чародей. Он умер этой осенью.

      Милош внимательно наблюдал за священнослужителем, удивляясь его спокойствию.

      – Ты, Пресветлый Отец, допустил, чтобы при князе был чародей? И говоришь об этом так спокойно?

      – Он не колдовал, а если всё же использовал чары, то только для целительства… да некоторых исследований.

      Пресветлый Отец громко вздохнул и подошёл к одному из сундуков, откинул крышку и, кряхтя почти по-старчески, достал ворох берестяных грамот.

      – Княгиня велела показать это тебе, – сказал он и, с трудом удерживая весь ворох, положил на стол, несколько грамот слетели на пол. – Горяй писал о том, о чём ты сегодня упомянул. О крови княжеских сыновей и потомках княгини Златы.

      – А о княжне?

      – Княжну Мирославу Горяй не трогал, девушек не должны касаться подобные вопросы…

      Милош едва сдержал презрительный смешок.

      – Как тебя зовут, Пресветлый Отец? Моё имя тебе известно, а мне твоё до сих пор нет, хотя ты держишь меня пленником.

      Мужчина помотал головой.

      – Ты, чародей, не мой пленник, а княгини Фиофано, ибо ты подозреваешься в убийстве княжны.

      – Ты в это и сам не веришь.

      Пресветлый Отец поднял глаза и посмотрел в лицо Милошу.

      – После смерти Горяя я ознакомился с его записями, и пусть мне не понравились его рассуждения, но я склонен верить в их правоту, а это означает, что и ты, скорее всего, не врёшь. К тому же… минувшей осенью княжич Вячеслав предупреждал меня о чём-то подобном.

      – О чём?

      – О странном чужаке из южных земель, – мужчина нахмурился, явно не желая говорить больше. – Прочитай записи Горяя, и тогда, надеюсь, тебе всё станет ясно. А что до моего имени, так зовут меня Седекий.

      Милош слегка склонил голову в знак почтения.

      – Я вернусь поутру после рассветной службы, чародей, – пообещал Седекий и вышел прочь.

      Милош стащил меховую шкуру с кровати, замотался в неё, точно в плащ, сел за стол, обтёр лицо льняной скатертью, запятнав кровью, и подтащил поближе к себе груду записок.

      Свеча на столе была ещё почти целой, но Милош с тяжёлым вздохом подумал, что она успеет прогореть до конца, пока он прочитает все записи.

      Мелкий кривой почерк испещрял десятки и десятки грамот. Княжеский чародей вёл записи беспорядочно и сумасбродно, и, видимо, кто-то уже после его смерти собрал всё вместе.

      Умершего чародея волновала княжеская кровь, но не только прямых наследников Златы, а всего правящего рода. Задолго до лесной ведьмы ведь жил князь Вышеслав, который первым стал править в Совине. Что златоборский князь, что рдзенский король – все произошли от него.

      Записи Горяя походили