Посмотреть в послезавтра. Надежда Молчадская

прикрутила фитилек в лампадке, натянула занавеску, заменяющую дверь, и пропала в темноте. Белоснежная накрахмаленная постель пахла скошенной травой. Разве матрац может сравниться с периной? Она словно обнимает со всех сторон и убаюкивает. Я моментально заснул.

      Грохот падающей на пол металлической посуды прервал мой сон. Посмотрел на часы: стрелки показывали ровно 8.30. Потянулся, вставать не хотелось, если бы не звала естественная нужда. Надел спортивный костюм и, прихватив с собой зубную щетку с пастой, отправился к намеченной цели.

      Авдотья Лукинична суетилась на кухне, накрывая на стол.

      – Доброе утро, Авдотья Лукинична!

      – Доброе для меня, коль имя мое не позабыли. Умывайтесь, затем завтрикать будем, – сказала, не оборачиваясь, и продолжала возиться с посудой.

      Вернулся с начищенными зубами, и моя рука потянулась к пирогам.

      – Тольки с картоплей напекла, – она ближе пододвинула ко мне тарелку.

      – Очень вкусно! – сделал комплимент и потянулся за вторым. Из глиняного кувшина Авдотья Лукинична налила молоко в граненый стакан.

      – Вы, конечно, мастерица по выпечке. Забытый вкус, тетушка меня в детстве тоже баловала пирогами, но ваши намного вкуснее!

      Тарелка незаметно опустела. Хозяйка наполнила тарелку с горкой, села напротив меня, поставила локти на стол, подпирая голову, накрыла щеки ладонями и с застывшей улыбкой наблюдала за моим поглощением пищи.

      – Кушай, кушай, все для табе.

      Мои комплименты окончательно расположили ко мне Авдотью, и она перешла на «ты».

      – Вам здесь не скучно, в деревне?

      – А мне не быват скушно, мои мысли завсегда со мною. Скушно – это когда пустота в голове.

      – А молоко где берете? Сарая, как я заметил, у вас нет.

      – Это ты правильно подметил. Нету у меня. Так это Ленька, сосед глухонемой, кормилицу держит. Нам хватат, три калеки всяво осталось на подворье.

      – А третий кто?

      – Так это Васька, кот мой старый. Незрячий, а все за мухами гонятся, это он, баламут, табе разбудил, все кастрюли снес с печи, зараза. Васька больше всяво молочко любит, вот удой на троих и делим.

      Кот растянулся на деревянном полу возле печи; луч света, пробирающийся сквозь оконное стекло, грел Ваське спину.

      – А продукты где берете?

      – Федька по записке привозит с другой деревни – колгосп называется. Пензии хватат, слаба умом с детства, жалеют меня.

      – Я, пожалуй, прогуляюсь.

      – Конешно, сегодня выходной для всех – воскресеньем называется.

      Вышел со двора. Пять обветшалых домиков замыкали круг, утрамбованная дорога, разделяющая дом Авдотьи и соседей, вела в неизвестность. Полная тишина вокруг. Кого я буду прививать в этом Богом забытом месте?… На этом мой променад закончился. Вернувшись, зачем-то закрыл за собой покосившуюся калитку. Возникло странное ощущение полного одиночества и никчемности.

      Решил изучить Авдотьино «поместье». На заднем дворе картинка вырисовывалась повеселее. Посередине стояла яблоня, возле нее размещалась железная кровать с облупившейся зеленой