Нелисар Брегон. Наталья Александровна Володина

видел, что Доминик сам что-то подозревал, предполагал, но словно бы опасался высказать этот слух.

      – Нет у меня гипотез. Я обо всем этом думаю без конца и чем дальше, тем больше запутываюсь. В какой-то момент мне вообще стало казаться, что я чокнулся.

      – Ну уж нет. Если уж ты чокнулся, то я и подавно. А я на такое не согласен.

      – Расскажи, что ты подозреваешь?

      – Ничего конкретного. Так…

      И Доминик не договорил. Видя, что это тема заставляет подбирать Дома слова, Нел не стал настаивать.

      – Удивляюсь, откуда у Морина столько выдержки, – сменил тему Доминик. – Ты посмотри на них, один бушует так, словно у него глаза сейчас повыскакивают, а второму всё ни по чем. Видимо, одному при раздаче забыли отсыпать сдержанности.

      – А второму насыпали её слишком много. Пора заканчивать этот балаган.

      Нел поднялся, глядя в сторону братьев, но совершенно не думаю о них. Но, к собственному удовлетворению, он продолжал подмечать происходящее вокруг, словно в его голове была специальная функция, которая продолжать работать сама по себе, в независимости от того, что с ним происходило: нахмуренные брови Мовиана и его кривящийся рот, расслабленная поза Морина и его, немного гордый, наклон головы. Его мысли прервал Доминик:

      – Нелисар… – он заговорил неожиданно серьезно. – У меня действительно есть кое-какие мысли, – он поднялся, они стояли теперь лицом к лицу. – Ты не думал о неких… родственных связях? Я имею в виду тебя и королей. Никто из нас понятия не имеет, куда уходят ветви королевской родословной. Это многое объяснило бы.

      Пристально посмотрев на Дома, Нел слабо улыбнулся и кивнул. Это действительно объяснило бы много, если не всё. Очевидно, принц, регент и его прихвостни признали в нем кого-то, потому и их реакция была такой неоднозначной. Нелисар даже близко не думал о таком. В его голове детство и юность, проведенные в полном отшельничестве, никак не вязались с возможностью родства с королевской семьей.

      Не продолжая разговор, они быстро собрали свои вещи. Заметив это движение, Морин бросил несколько слов брату и направился через реку, но тот остановил его.

      – Гляди-ка, никак братские чувства заговорили? – иронизировал Доминик, глядя на то, как Мовиан раздевается и отдает свою одежду Морину.

      Тот без сопротивления, но как видно, и без особой благодарности, воспринял этот жест. Очевидно, Мовиан принял непреклонность брата, но не смирился. Раздеваясь, он прожигал взбешенным взглядом Нелисара, словно бы он был повинен во всех грехах всего мира. И тот факт, что Нел фактически спас Морина, не имел особого значения для близнеца.

      Но самого Нела мало волновали отношение к нему Мовиана. Его гораздо больше волновало, что его спутник получил хорошую, добротную, теплую одежду и обувь, которые идеально подходили ему по размеру, кинжал, моток веревки и несколько карманных зажигалок. И за это он был благодарен Мовиану. Он был готов даже искренне выразить свою признательность, если бы был уверен, что это жест не приведет к жесточайшему выяснению отношений и уже не в словесной форме.

      Когда