Мадам Дезире. Василиса Прекрасная

всё.

      И да. Я оказываю подобные услуги здешним женщинам, так как не понаслышке знаю, каково это оказаться бесправным телом в совершенно абсурдной (по меркам Земли) ситуации. Когда закон полностью не на твоей стороне. И всё что ты можешь? Страдать дальше. Стать преступницей. Или обратиться к Мадам Паучихе, так как у неё обязательно найдётся то, чем можно прижать того, кто тебя угнетает.

      И при чём тут какие-то бумаги, где якобы фигурирует моё имя? А Тайная канцелярия? Или императорский дворец? И как вишенка на испорченном, с прокисшими сливками торте – появление здесь герцога Де Веры…

      Всё это дело дурно пахнет. И меня зачем-то сделали невольным участником этой аферы. И что более важно и одновременно забавно? Общество Арраны, который может меня утопить, мне намного приятнее, чем собственного «отца». Чем не фарс?

      – Выйдете, Ваша светлость, – приказал лорд Аррана.

      – Этого не будет! – по-девичьи взвизгнул герцог, заставляя меня задаться вопросом, похожа ли я на него, когда у меня случается истерика. Боги… надеюсь, что нет. А ежели так? Клянусь, больше в неё не впадать. Специально, по крайней мере. – Или я сейчас же подниму совет и сообщу им о происходящем тут произволе! Арья Де Вера моя дочь! И вы не имеете никакого права допрашивать, кого бы то ни было, имеющего отношение к высшей знати без согласия большинства из них. И даже Император не в силах это оспорить. Вам ясно, лорд Аррана?!

      – И испортите себе репутацию? – съязвил Дешон.

      – Я это переживу, – с достоинством ответил Габриэль, выпрямляясь и ставя меня в тупик тем, что может быть хуже бесчестья иметь такую дочь как я, раз меня резко решили признать.

      Прямо слышала, как Глава Канцелярии бесится от создавшейся ситуации. Нет. На вид он вроде бы оставался невозмутимым. Лицом. Но вот его стиснутые кулаки? Говорили сами за себя. Ещё у него дёрнулся правый глаз, что для меня тоже стало «говорящим жестом».

      Очевидно, что Дешон терпеть не может Габриэля. И это взаимно. Только почему я опять симпатизирую тому, кто привёл меня сюда, а не тому, кто пытается вытащить отсюда?

      Я бы усомнилась в собственном здравом смысле, но никогда не отличалась такими глупостями. Никогда. Даже когда мне было шестнадцать. Приёмные родители всегда отмечали, что мне «посчастливилось» родиться не в меру сознательной старухой. К примеру, тот же якобы проблемный переходный подростковый период у меня прошёл настолько гладко? Словно его и не было. Хотя говорят, у брошенных и тех, кому посчастливилось снова найти новую семью? Это в порядке вещей. Или наоборот. Из крайности в крайность.

      Но я всегда отличалась здравомыслием. И неважно, сколько мне было в тот момент. Пять или двадцать пять.

      – Вы можете идти, леди… Де Вера, – процедил до крайности злой Аррана и мне ничего не оставалось как встать со злосчастного скрипучего стула, не забыв присовокупить к общему образу ехидную улыбочку.

      Хотя я совсем не ощущала внутри себя ехидства, только беспокойство и страх неведомого зла, что нависли над