По праву короля. Галина Дмитриевна Гончарова

если бы! Она радуется тому, что скоро ей предстоит воинское посвящение. Что она станет не госпожой, а господином Эллейга, хозяйкой своей судьбы.

      Кирией.

      А ей, Труди – что останется ей?

      Ждать свою малышку.

      Ждать, как некогда мужа, молить всех богов, надеяться, что попадется Тире достойный мужчина… или уже попался? Все же дочку Труди знала достаточно, чтобы уловить признаки влюбленности. И сияющие глаза, и легкость движений, и… да мало ли признаков, доступных взгляду любящей матери?

      – Совсем ты у меня выросла, дочка. Что ж, воин – так воин. А замуж потом не захочешь?

      Тира медленно покачала головой. И взгляд у нее был нехорошим. Тоскливым таким, безнадежным… для понимающего человека такой взгляд, что расписка.

      Не тот к сердечку припал, ой, не тот.

      – Детка?

      Тира еще раз покачала головой.

      – Не надо, мам… просто – не надо.

      – Он женат?

      – Нет.

      Труди прикусила губу. Дурой она не была, а потому и догадалась легко.

      – Ативернец? Кто-то из них, да?

      Тира вздохнула. А потом опустилась рядом с матерью на колени, ткнулась лицом в старое платье со следами штопки, позволяя родной теплой руке гулять по серебристым косам.

      – Да, мам. Он из Ативерны.

      И слезы хлынули потоком. Труди скрипнула зубами – убила б негодяя, который решил, что дочка для него нехороша, просто убила бы, и принялась уговаривать, словами выводя боль.

      – Ну и пусть его… тебе замуж за него надо? А то ведь можно и просто ребеночка родить, воспитаем…

      Тира задумалась. Явно, потому что тяжело дышать перестала, и плакать, кажется, тоже.

      – Думаешь, мам?

      – Уверена. Ты только роди, а уж остальное – мое дело.

      – Он не согласится. Никогда…

      – Главное, чтобы Флейна благословила, а остальное – ерунда, – Труди и не сомневалась. – Ты у меня девочка красивая….

      – Да не в красоте дело. Он мне жизнь испортить не хочет. И себе тоже!

      – А что плохого в любви?

      – У него такое уже было в семье, мам. И большим горем обернулось. Потому и не рискнет никогда…

      – Вот оно что…

      Неведомый ативернец оборачивался другой стороной. Да, любовь – это замечательное чувство, но как часто оно несет боль и горе? Сколько потом подушек изгрызено, сколько глаз от слез ослепло? И если он это понимает, значит неплохой человек-то. А тогда – тем более.

      – Тира, доченька, тогда у тебя только один выход.

      – Какой, мам?

      – Ты его любишь?

      – Да.

      – Тогда будьте вместе. Вот сколько вам отмерено, столько и будьте. Считай, что я вас благословляю. А если дите случится – вырастим. Только в радость будет…

      Тира прерывисто вздохнула.

      – Мам, а если он не согласится?

      – Тира, детка, а ты сходи, в зеркало поглядись.

      Аргумент был увесистым. Но не до конца.

      – Это нечестно.

      Труди ответила дочери легкой улыбкой.

      – Детка, в любви часто нет места честности.

      И спорить с ней было сложно.

      ***

      До