Город Брежнев. Шамиль Идиатуллин

корабля, да, Артурик?

      Артурик кивнул и затоптался на месте, но не ушел. Вежливый мальчик, молодец.

      Лариса скользнула пальцами по круглой рукоятке, потом по панели с мелкими черными буквами. Буквы были нерусскими и с ударениями, как в книжке-малышке.

      – Вадик, – сказала Лариса, – а как ее включать?

      – Погодь, сперва надо к трубам подключить, это же не «Чайка» какая-то, это автомат. А включать – ну там все автоматически. Двенадцать программ, прямо как написано.

      – Здесь не по-русски написано, – сказала Лариса.

      – Так экспортный же вариант, говорю, – начал Вадик, сбился, неуверенно добавил: – Ну, ты же немецкий…

      Замолчал, нагнулся к люку, чуть повозившись, распахнул его и сунулся вглубь.

      – Это не немецкий, – сказала Лариса зачем-то, а Артурик из-за спины еще и усугубил:

      – И не английский, кстати.

      Вадик выдернул из глубины машины книжечку и удовлетворенно сказал, вставая:

      – Вот инструкция, тут все…

      И снова замолчал.

      – Прикольно, – сказал Артурик.

      Инструкция была на том же языке. Вся.

      Вадик пробормотал что-то и ушагал к телефону.

      Артур ухмыльнулся и вернулся к урокам.

      Лариса вздохнула и принялась ждать.

      Язык оказался венгерским, самым сложным для изучения после китайского, как авторитетно сообщил Артурик, привыкший фонтанировать странными знаниями, годящимися только для того, чтобы злить отца.

      На сей раз у отца нашелся более серьезный повод, чтобы разозлиться. В приложенном к машине комплекте не оказалось патрубка, необходимого для присоединения к трубе с холодной водой. Синьку с русским вариантом инструкции замдиректора УРСа клятвенно обещал приготовить к понедельнику, а вот патрубок – найти не раньше чем через полторы недели.

      – Да ладно, потерпим, – сказала Лариса. – Спасибо, Вадик.

      Она поцеловала мужа в виноватые губы, поцеловала еще раз и пошла замачивать рубашки.

2. Счастливый пельмень

      Лариса не очень любила готовить, зато пельменные дни любила. Они были праздничными и совсем-совсем семейными.

      В воскресенье Артурик просыпался к «Будильнику», который почему-то смотрел до сих пор, – и даже Вадик над этим не насмехался. К тому времени Вадик уже нарезал мясо и свинину, Лариса чистила лук, вымешивала тесто, пока шел «Будильник», раскатывала его. На кухню с недовольным видом прибредал Артурик, собирал мясорубку и принимался крутить фарш. Лариса рюмкой вырезала кружки в тесте, Вадик начинал лепить пельмени, после каждого десятка заменяя Артурика у мясорубки, а тот, соответственно, принимал отцову вахту лепильщика. Лепил он не так быстро, как отец, но и не так разлаписто. Раньше эти переменки растягивались почти на час, теперь Артурик заматерел и вертел рукоятку побыстрее Вадика, так что чавканье и хруст от случайных хрящей заглушали шум из форточки, бормотание радиоприемника и проникновенные мелодии вперемешку со строевыми песнями, долетавшими из зала, – сын вечно забывал