Последнее воскресенье ноября. Психологическая драма в одном действии. Николай Григорьевич Шарифулин

чаи только такие бывают.

      Л а р и с а. Надо же… никогда не пила тибетский чай.

      Н а д я. Тебе может еще налить?

      Л а р и с а. Не стоит. (Встает из-за стола, направляется к двери.)

      Н а д я. Уже уходишь? Как жалко! Ну ничего, вечером я тебе покрепче чаек заварю. До свиданья, доченька. (Закрывает дверь.)

      Пауза.

      Т а м а р а. Ну и что это было?

      Н а д я. А что такое?

      Т а м а р а. Я тебя спрашиваю.

      Н а д я молча отходит к окну.

      Т а м а р а. Надя, послушай, девочке нужно успокоиться, прийти в себя.

      Н а д я. Прийти в себя… После чего?

      Т а м а р а. Она разводится.

      Н а д я. Ты не понимаешь… Ты действительно ничего не понимаешь!

      Т а м а р а с удивлением смотрит на сестру.

      Н а д я. Она ведь хочет избавиться от сына.

      Т а м а р а (смеется). Перестань, она хочет, чтобы он с нами пожил…

      Н а д я. Да иди ты! Я ей на полном серьезе, а она…

      Т а м а р а. Надя, это, как-никак, твоя дочь.

      Н а д я. Да ежели б я знала, что она станет такой, я бы ни за что в жизни… (Неожиданно прерывается.)

      Т а м а р а. Что?

      Н а д я (помедлив с ответом). Не родила бы ее.

      Т а м а р а. Дура ты, прости Господи! Она, небось, прощение просить приходила…

      Н а д я. Ага, попросила. Спустя три года. Но только знаешь что, мне ее прощения не нужны!

      Т а м а р а. Вот скажи мне: что она тебе сделала?

      Н а д я. Что она сделала? Что она сделала? А я тебе скажу, что она сделала!