Империя вампиров. Джей Кристофф

угодно. – Угодник-среброносец пожал плечами.

      Он встал со скрипнувшего кресла. Не спеша сбросил пальто, расшнуровал блузу и стянул ее с себя через голову, обнажил торс. С губ вампира слетел тихий и нежный, как шепоток, вздох.

      Тело Габриэля сплошь состояло из мышц и сухожилий, резко очерченных в свете лампы. Кожу украшали оставшиеся от клинков, когтей и Спаситель знает чего еще шрамы. Но главное – Габриель де Леон был покрыт татуировками: от шеи до пупа и костяшек пальцев. Если бы летописец дышал, то от вида рисунков у него перехватило бы дух. Вдоль правой руки угодника спускалась Элоиз, ангел воздаяния, с мечом и щитом наготове. На левой была Кьяра, слепой ангел милосердия, и Эйрена, ангел надежды. На груди щерил пасть лев, с семиконечными звездами вместо глаз; а на поджаром животе выстроился круг из мечей. Руки и тело украшали голуби и солнечные лучи, Спаситель и Дева-Матерь. Габриэль ощутил плотный темный ток в воздухе.

      – Прекрасно, – прошептал Жан-Франсуа.

      – Художник попался уникальный, – ответил Габриэль.

      Угодник-среброносец снова надел блузу и сел.

      – Merci, де Леон. – Жан-Франсуа продолжил набрасывать его портрет по памяти. – Ты рассказывал про Серорука. Что он поведал тебе по дороге?

      – Я же говорю, он больше отмалчивался.

      Мне оставалось только гадать: сильно ли я навредил Ильзе? Почему вдруг я сумел раскидать взрослых мужиков, точно кукол? Кинжал олдермена вроде бы рассек мне спину до кости, но рана оказалась не такой уж и глубокой. Как все это, во имя Вседержителя, было возможно? Ответов я не находил. – Габриэль снова пожал плечами. – Предела мы достигли, когда наша маленькая разношерстная компания остановилась на ночевку в нордлундской глуши, в тени умирающих сосен, неподалеку от Падубового тракта. В пути мы были уже девять дней.

      Юный всадник, сопровождавший Серорука, был инициатом по имени Аарон де Косте. Или, иначе, учеником. Выглядел он по-королевски: густые белокурые волосы, ярко-синие глаза и лицо, при виде которого девки падают в обморок. Он был старше меня, лет восемнадцати. Имя Косте носили бароны в западной части Нордлунда, и мне подумалось, что он связан с ними родственными узами, но сам он о себе ничего не рассказывал. Когда он заговаривал со мной, то лишь отдавал распоряжения. К Сероруку обращался «наставник», а меня звал «пейзаном» – с таким видом, будто кусок дерьма сплевывал.

      Если нам случалось устраивать привал на открытом месте, то Серорук вешал на ветку ближайшего дерева порченого. Тогда я задавался вопросом, почему он его просто не убьет? Де Косте велел мне собрать хвороста и разводил костер – да поярче. Хозяин и ученик спали по очереди, а тот, кто бдел, курил трубку, набитую странным красным порошком. Когда они затягивались, глаза у них меняли оттенок: белки так наливались кровью, что становились красными. Как-то я попросил де Косте дать мне попробовать, и он в ответ фыркнул:

      – Еще накуришься, пейзан.

      В общем, тем вечером де Косте точил клинок. Прекрасный был у него меч. Серебро и сталь с летящим ангелом смерти Манэ на крестовине.