Сладкое лето. Ашира Хаан

отступила назад, чуть не врезавшись в шоколадный фонтан.

      Была бы Ася в шоколаде. Полном.

      Чем пах этот прекрасный танцор?

      А это уже совершенно неважно.

      Я внимательно оглядела танцующие парочки, увлеченно жующих и пьющих у фуршетного стола, группу товарищей с сигарами глубоко за сорок с уже отчетливыми пузиками.

      Да, не все тут шоколадные зайцы, есть и попроще.

      И решительно направилась с тому самому, с выгоревшими на солнце волосами и в голубой рубашке.

      Он ни с кем не танцевал, ничего не пил. Стоял и смотрел куда-то поверх голов, туда, где в глубине сада между цветущих яблонь перемигивались огоньки.

      Я подкралась сзади, пропустила руки под локтями его засунутых в карманы рук, обняла за пояс и, глубоко вдохнув аромат кардамона, прошептала на ухо:

      – Попался!

      – Привет! – обернулся он, увидел меня и не стал ничего отрицать. – А ты опасная. ФСБ? Интерпол? Ми-6? Как ты меня нашла?

      – Тссс! – Я поднесла палец к его губам, с трудом удержавшись, чтобы их не потрогать.

      У меня безупречное обоняние. Вот как бывает абсолютный слух, так у меня абсолютный нюх. Ми-6 взяло бы меня служебной нюхательной овчаркой. Я знаю, что люди ели на завтрак и с кем тайком обнимались по углам. Я различаю на вкус все ингредиенты в коктейле, называю ноты в духах, а уж в определении специй мне нет равных!

      Нет, курить не помогает.

      Да, про июльский автобус я думаю с ужасом.

      И, конечно, я узнала своего незнакомца, когда он прошел мимо нас на танцполе. Точнее, сначала я почувствовала азарт, желание, дрожь и чуть было не приписала их богу танца. Но потом запах уплыл, и я поняла, что нашла своего незнакомца.

      Теперь я могла рассмотреть его как следует.

      На вид лет тридцать. Русые волосы, когда-то бывшие одной из тех шикарных причесок, что у остальных десертных мужиков. Но они уже так давно отросли, словно у него в последний год не нашлось ни минутки заглянуть даже в самую дешевую парикмахерскую. Или хотя бы самому подровнять топором. Челка лезет в глаза, и он то и дело откидывает ее размашистым движением. Частично волосы сильно выгорели, словно он много времени проводил под ярким солнцем. Или сделал мелирование. Но вряд ли, если уж до парикмахера не дошел.

      Теплые шоколадные глаза, обычные, в общем, но они как будто улыбаются, даже когда его губы серьезны. Обветренная загорелая кожа. Закатанные рукава голубой рубашки открывают сильные жилистые руки; ладони в мозолях, будто бы привычные к физической работе. Но вот одна мелочь: рубашка новая и отнюдь не из «Фикс Прайса».

      Как ты попал в эту тусовочку богачей, где разжился рубашкой и приобрел мозоли и загар, а, загадочный мужчина?

      Впрочем, неважно. Важно то, что я смотрю на твои руки, и внутри все напрягается. И кольца нет на пальце, а значит – полный вперед!

      Зачем кокетничать? Флиртовать? Намекать? Жеманиться? Если можно просто взять его за локоть и потащить за собой в дом. Сонечка меня простит за осквернение какой-нибудь гостевой спальни ее семейного гнездышка.

      Но проблема