Сердце крейсера.. Галина Дмитриевна Гончарова

себя улыбнулся. Картина была смешной.

      – Нет, тэри.

      – Тогда почему вы удивляетесь? Человек не может нравиться за то, в чем нет его заслуги. Внешность, деньги, должность – это наносное. А вот доброта, ум, порядочность, смелость, честность, верность… мне продолжать?

      – Не стоит, тэри. Я понял. Вы хотите сказать, что вам нужно узнать человека поближе.

      – Нет, тэр адмирал. Мне нужно знать, что человек собой представляет. Что у него в душе.

      – А если я предоставлю вам возможность узнать меня поближе?

      – Вы адмирал, тэр.

      Интаро кивнул. Кажется, он уже начинал понимать девушку.

      – Вы хотите сказать, что по эскадре пойдут слухи.

      – Для вас это не в укор, тэр адмирал. А я могу и не отбиться.

      – Раньше у вас это неплохо получалось, – не удержался Интаро. За что тут же и поплатился.

      Черные глаза на миг сверкнули огнями звездного неба.

      – Полагаю, сейчас тоже.

      Рука адмирала сама собой метнулась к горлу.

      – У вас страшная реакция, тэри.

      Аврора опустила ресницы. Она не ощущала себя виноватой, но сочла нужным пояснить:

      – Не выношу, когда прикасаются к моим волосам.

      Это была чистая правда. В детстве было полегче. Но и тогда Аврора доверяла волосы только маме и Марте. Еще Рон мог свободно прикасаться к ней. Но Рон не в счет. Он был почти свой.

      Интаро же…

      Аврора не понимала почему, но адмирал вызывал у нее неприязнь.

      Своей самонадеянностью и самоуверенностью? Или потому, что она уже была настроена против? Слышала про него много всякого – вот и…

      Ответа не было.

      Было глухое раздражение: «Ну почему ты меня не оставишь в покое?! Неужели тебе мало женщин по эскадре?! Почему я?»

      И сама себе отвечала – потому что недоступна. Потому что мне наплевать. Потому что обладаю приятной внешностью.

      «Ох, мама… неужели я действительно вляпалась?..»

      – Я больше не буду так делать без вашего разрешения.

      Аврора опустила ресницы. «Не будешь. Только вот от звания „адмиральской подстилки“ меня это не избавит».

      – Тэри Аврора, мы возвращаемся с учений. Мне надо ходить на процедуры. Полагаю, вы тоже пока задержитесь в госпитале…

      Аврора кивнула. Задержится. Выбора ей врачи не оставили.

      – Вы не будете возражать, если я навещу вас?

      Лицо девушки было полностью безразличным.

      – Мои возражения что-то изменят?

      – Нет, тэри. Но я обязан был спросить.

      Аврора вздохнула:

      – Хорошо. Я возражаю, тэр адмирал.

      – Тогда я зайду завтра. – Интаро взял руку девушки и коснулся ее губами. – Такая тонкая. И такая сила… До завтра, тэри.

      Дверь закрылась. Девушка посмотрела на нее – и вдруг принялась остервенело оттирать руку о простыню.

      Накатило.

      Орхидеи она скормила утилизатору.

      Интаро откровенно злился.

      Нет, ну надо же!

      Душа!!!

      Что она там перечисляла?! Доброта,