Обмани меня дважды. Мередит Дьюран

Ну, или договорится позже. Грубость Марвика должна встретить отпор. К тому же, если он умрет от алкоголя, его дворецкий лишится работы.

* * *

      – Не двигайтесь! – Оливия села во главе стола в галерее для слуг, Джонз – справа от нее, кухарка – слева, а лакей Марвика, Викерз, – в конце стола. Они вчетвером смотрели на звонки на стене, один из которых начал трезвонить снова, третий раз за час.

      – Но мы должны ответить ему! – У Викерза было круглое лицо и выбритая, как у монаха, голова; нервничая, он то и дело потирал лысину.

      – Он только что пообедал, – сказала Оливия. – Вы только что были наверху. Единственное, что он может у нас потребовать, это алкоголь. Или горячее молоко. – Она задумалась. Говорят, горячее молоко успокаивает. – Отнесете ему стаканчик? Молоко может помочь.

      Викерз сжал свою голову.

      – Вы хотите моей смерти, да?

      – Я согласен с миссис Джонсон, – проговорил Джонз. – Виски ему не поможет. Но каков выход? Это право джентльмена – получать удовольствие от своей…

      – Любой опьяняющий напиток вредит ему. И он не заслуживает нашего снисхождения. – «Так и есть», – думала Оливия. Стоит ли ей снова убеждать их? – Господа, он бросил мне в голову бутылку! Это – не право джентльмена. – Впрочем, ее мотив не столь недоброжелательный. Оливия предпочитала думать о его добродетельной составляющей. – К тому же, если то, что вы говорите – правда, и если прежде он никогда не впадал в ярость, то почему мы тогда вообще должны брать в расчет спиртное? Вы оказываете герцогу услугу, лишая его выпивки.

      – А вы уверены, что он был пьян? – Джонз устремил взгляд в пустоту. – Я тщательно проверил подвалы и не заметил…

      – Вы не представляете, сколько бутылок я там обнаружила.

      – А вы не представляете, каким он был, – сказал Викерз. – Говорю вам, спиртное его успокаивает!

      – Успокаивает! – Оливия откинулась на спинку стула, демонстративно вытаращив глаза. – То есть вы считаете, что бутылка, брошенная в стену…

      – Хорошо, что он хотя бы ест. – Казалось, глаза кухарки затуманились от усталости, а лицо у нее было таким же серым, как и волосы. Каждый раз, когда звонил звонок, она все сильнее сжималась, так что за последний час два ее подбородка превратились в три. – Уж не знаю, в алкоголе ли дело, но этим летом он едва прикасался к еде на подносе. Сейчас ему лучше.

      Лучше! Оливия снова вспомнила темноту, неожиданную вспышку яростного гнева. Кухарка считает, что это «лучше»? Оливия очень крепко сжала лежащие на коленях руки.

      – Без сомнения, вы должны понимать, что это и вам на благо, – заявила она. – Если он пошел на поправку – ха! – алкоголь не принесет ничего хорошего…

      Стул Джонза заскрипел, когда он встал с места.

      – Вы новенькая в этом доме, мэм. – Джонз заговорил громче, чтобы заглушить очередной звонок. – И я не могу сомневаться в ваших намерениях. Но вы ошибаетесь, считая, что понимаете…

      Оливия подняла руки в знак того, что она сдается.

      – Отлично! Пусть делает,