Обмани меня дважды. Мередит Дьюран

немного послушала, но криков не услышала.

      – Тогда жди подбитого глаза. Ты же знаешь, что он не…

      Оливия обошла угол. Горничные замолчали, но взгляды, которыми они обменялись, были красноречивее слов и придавали их молчанию насмешливый оттенок. Оливия спросила себя, что они видят на ее лице, не выглядит ли она потрясенной.

      Эта мысль была ей неприятна. Она не боится! Лишь один человек – человек Бертрама – пугает ее, и она отказывается расширять этот список. Оливия приосанилась.

      – Полли, – обратилась она к брюнетке, – я велела тебе навести порядок в утренней комнате.

      Полли вытерла руки о фартук.

      – Я уже сделала это, мисс Джонсон, – сообщила она.

      – Миссис Джонсон, – поправила ее Оливия. Так надо обращаться к экономке.

      Вторая горничная, Мьюриел, захихикала. Похоже, лакеям нравился ее смех, потому что они постоянно пытались рассмешить ее. Оливия никогда и нигде не встречала такого обилия флирта, как в доме герцога Марвика за последние несколько дней. Сначала она находила такую атмосферу весьма раздражающей, но сейчас вдруг все это показалось ей непристойным и бесстыдным. Герцог в темноте напивается до бессознательного состояния, а его слуги флиртуют и хихикают. «Было очень весело, – сказала ей Полли. – Как будто я заплатила за театральный спектакль».

      – Что тебя так веселит, Мьюриел? – ледяным тоном спросила Оливия.

      Мьюриел пожала плечами, при этом на ее щеках появились ямочки. Маленькая, хорошенькая блондинка, она была уверена, что ее чарам подвластны все на свете. Жизнь удивит ее в один прекрасный день.

      – Ничего, мэм, – ответила она. – Просто кто-то сказал мне, что вы пришли на место горничной…

      Этим «кем-то» могла быть только Полли, которая ответила на суровый взгляд Оливии пожатием плеч.

      – …честно говоря, вы – самая молодая экономка, которую я когда-либо встречала.

      Это, без сомнения, правда – именно поэтому прислуга насмехается и подшучивает над ней. Джонз, который большую часть времени прятался в кладовой, не стал ее союзником, хотя Оливия на это надеялась.

      Но до тех пор, пока она не заставит слуг подчиняться, она не рискнет обыскивать дом.

      – Странно это слышать, – заявила Оливия. – «Самая молодая экономка», ты уверена? Но, полагаю, я должна верить твоему слову, и у тебя действительно очень большой опыт. Ты служила во многих домах и много путешествовала по миру? Vous avez meme soupe a Versailles, n’est pas?[1]

      Улыбка Мьюриел погасла.

      – Я… я не говорю на этом языке, мэм, – промолвила она.

      – Нет? Как жаль! Так, может, ты говоришь на языке чистки ковров и выбивания портьер?

      Мьюриел встревоженно посмотрела на Полли, которая как разинула рот, услышав французский Оливии, так его и не закрыла.

      – Кажется, этого языка я тоже не знаю, – сказала Мьюриел.

      Полли взяла себя в руки.

      – Дура! Это не язык, – бросила горничная. – Она спрашивает, умеешь ли ты чистить ковер?

      – Подумай

1

Вам даже в Версале ужинать доводилось, не так ли? (фр.).