Обмани меня дважды. Мередит Дьюран

Полли чистила кремово-розовый ковер чайными листьями. На ворсе уже осталось несколько коричневатых полос.

      – Отныне ты будешь использовать для чистки соль, – сказала ей Оливия.

      – Соль?!

      Оливия не особо хорошо разбиралась в таких вещах, однако это знала совершенно точно.

      – Светлые ковры чистят только солью, – твердо сказала она.

      Сердито пожав плечами, Полли убрала свою щетку и снова принялась подметать.

      – Стой! Не надо втирать чаинки в ворс! Неужели ты не видишь – от них остаются пятна.

      Полли опустила швабру.

      – Тогда, может, я пойду?

      Разбросав повсюду чайную заварку?

      – Разумеется, нет, – отрезала Оливия. – Сначала ты соберешь все чайные листья, а затем принесешь соль и почистишь ею ковер.

      – Соберу заварку руками?

      – Конечно, руками. Иначе пятен станет еще больше.

      Сложив руки на груди, Полли мрачно уставилась на нее. Слишком поздно Оливия поняла, что делает то же самое. Когда их глаза встретились, Оливия подумала о том, насколько нелепой должна показаться эта сцена всякому, кто пройдет мимо: горничная и экономка были почти одного возраста, и отличить одну от другой можно было лишь по кольцу с ключами, висевшему на поясе у Оливии.

      Верхняя губа Полли насмешливо изогнулась. Она была миловидной девушкой с большими карими глазами и каштановыми волосами – кстати, почему она не носит чепец, как полагается? Эти кудряшки надо прикрыть.

      – Вы – ирландка? – спросила Полли.

      Этим она, конечно, хочет оскорбить ее. Оливия не переставала удивляться, как примитивно устроен мир: если человек незаконного происхождения, он становится объектом насмешек. А если его происхождение законно, но он родился в «неподобающем месте», то тоже заслуживает презрения.

      К счастью для себя, Оливия не вкладывала средства в общепринятые достоинства и добродетель: насколько ей было известно, их, как правило, поддерживают лицемеры. Она вздернула подбородок, понимая, что если отступит хотя бы на дюйм, ей уже не вернуть этого пространства.

      – Соль, – повторила она сухо, – тоже хорошо собирает пыль. И не оставляет пятен на ковре.

      Полли закатила глаза.

      «Мне придется ее уволить». При мысли об этом у Оливии появилось ощущение, будто в животе образовался ледяной шар. Ей казалось, что это неправильно – порушить чью-то жизнь, независимо от того, как этот человек себя ведет, – ради того, чтобы сохранить место, на котором она все равно не останется.

      Сверху раздался грохот. Полли подняла голову, и Оливия возблагодарила бога за то, что их беседа прервалась, пусть и временно.

      Грохот раздался снова, и на этот раз он был еще сильнее. На люстре задрожали хрустальные подвески.

      Может, в дом ворвалось стадо слонов?

      Повернувшись, Оливия направилась в холл, где обнаружила остальных горничных, лакея и кухаркиных помощниц, – она-то сама что здесь делает? – которые