Дожить до рассвета. Андрей Малышев

взводного Малышев, – Хорошо окопались!

      – Вах! – расплылся в широкой улыбке Вано Таривердиев, – Когда то мы подводили вас Николай Павлович?

      – Ладно, – отмахнулся от взводного комбат и распорядился, – выставить охранение и отдыхать!

      – Есть! – молодцевато козырнул лейтенант и побежал по закоулкам траншей к застывшим в своей грозной красоте гаубицам.

      Присев у блиндажа, Николай взял в руки, стрекотавшего в густой траве, зеленого кузнечика, смотрящего на него своими бездонными, все понимающими глазами: – Ну что ты, Кузя, не время тебе песни петь, скоро мы свои споем, на пушках, убегай дурашка, – и выпустил живность на волю.

      Затаившийся где-то фронт неотвратимо приближался, где-то надрывно тявкали малютки «сорокопятки», им вторили звонкие, более крупные и солидные «семишестки», где-то надрывно бил и вспахивал землю фашистский реактивный миномет «ишак», ему отвечали наши грозные «Катюши», затем все сплелось в единую какофонию звука и гула.

      Фронт приближался!

      Ожила полевая радиостанция, по ней передавали цели по обработке неприятеля, ведь понятно, тяжелые гаубицы – не легкие противопехотные и противотанковые пушчонки.

      Скомандовав и приготовив батарею к бою, комбат застыл в ожидании. Поступила команда к работе.

      – Батарея! – громким голосом скомандовал старлей, – По немецко-фашистским гадам, осколочно-фугасным – огонь!

      Послушно рявкнули, выплевывая огонь, грозные гаубицы, заходясь в откатах, и подпрыгивая станинами.

      – Огонь! – продолжал командовать комбат, – По целеуказаниям – огонь!

      Быстро бегали подносчики артснарядов, поднося к заряжающим «огурцы», пушки благодарно принимал и огненную начинку и выплевывали раскаленный огонь в противника.

      Контратака!

      Фашисты открыли контрогонь из своей артиллерии, позиции батареи обрабатывали налетевшие немецкие стервятники.

      Раздирающий уши свист падающих авиабомб и снарядов, земля разлеталась по сторонам, глуша, как рыбу, попрятавшийся личный состав.

      Раздавшийся совсем близко взрыв, оглушил комбата, в голову одновременно впились тысячи мелких иголок, зазвучали словно бы иерихонские колокола, голова стала мягкая, как воск, шум бомбежки и обстрела стих, как и вся окружающая реальность, из ушей и носа потекла мягкая жидкость.

      Командир вытер деревянными, непослушными руками, кровь с лица.

      Контузия!

      Ее только и не хватало.

      Комбата тряс за рукав гимнастерки Вано: – Командир, танки на позиции!

      С разрывом ухнувшей рядом мины шестиствольного фрицевского реактивного миномета, к комбату вернулся слух и понимание действительности.

      Посмотрев вперед, совсем близко, он увидел несколько коробочек, пятнистых камуфлированных «Тигров» и «Пантер», рвущихся на батарею.

      В батарее были потери, несколько бойцов артрасчетов были убиты, нескольких раненых забирали санитары и уносили в расположение полевого лазарета.

      Одно орудие было разбито, полетел