Исаак Дунаевский. Дмитрий Минченок

им колдуном – по крайней мере, так говорили сами взрослые, а младшие Дунаевские этому верили. Достаточно было увидеть, как дядя Самуил брал в руки скрипку и играл.

      О, как он играл!

      Наверное, ангелы в раю так не играют.

      Но не это было ответом на вопрос.

      Пару лет назад во МХАТе имени Горького мы с продюсерами Геннадием Кагановичем и Вячеславом Кагановичем готовили концерт под названием «Коллайдер счастья». Звучала лучшая музыка Исаака Дунаевского из кино и оперетт. Были собраны лучшие исполнители. Центральный военный оркестр Министерства обороны РФ под управлением Сергея Дурыгина, сопрано Анна Новикова и Елена Терентьева.

      Упоительный момент.

      Я должен был быть маслом на этом бутерброде. Выходить перед каждым номером с каким-нибудь рассказом об Исааке. Надо было попасть прямо в сердце тысячам зрителей. А времени – не больше пяти минут на выход.

      И я неожиданно вспомнил историю, рассказанную мне актером Владимиром Ляховицким. А может быть, это был какой-то потомок шута Менделевича?

      Монолог был от лица Исаака.

      «Меня часто спрашивают:

      – В кого вы такой музыкальный? В папу?

      – Если это можно назвать так, то “да”, в папу.

      – Он пел?

      – Нет, научил молча.

      – Петь?

      – Считать деньги, полученные за пение.

      – А-а, – кивали головой, – значит, вы музыкальностью в маму?

      – Маму… Мама вообще никогда не пела. Только мычала. Но думала, что поет.

      – А в кого же тогда?

      – В патефон дяди Самуила!»

      Так я узнал не о человеке, а о патефоне. Дядя Самуил был единственным в Лохвице обладателем этого чудовища, в своем роде существа одушевленного. Я еще не знал, сколько все это тогда стоило.

      Первое знакомство с музыкальной историей Исаак получил благодаря изобретению братьев Патэ. Как я уже сказал, по субботам, когда свечи благодарения были зажжены, семья собиралась в гостиной и дядя заводил свое сокровище. В череде музыкальных суббот бывали особенные дни, когда музыка звучала по-другому. Сначала, как крепость, воздвигалась тишина, а потом начинали литься звуки пополам со скрипом. Чудовищный раструб казался диковинным дуплом, из которого вылетают, как пчелы, пушистые мелодии. Они расползались по комнате, заполняя собой все вокруг, отчего становилось темно и душно. Исаак особенно любил чудесный романс, который исполнял чей-то завораживающий мужской голос. Уже позже я узнал, что это был романс Чайковского «Ночи безумные» в исполнении тенора Давыдова.

      В такие дни Самуил устраивал музыкальные олимпийские игры. Он требовал назвать тональность, в которой исполнялись произведения, и имя композитора. Между братьями возникало настоящее соревнование. Свои любимые фрагменты дядя повторял по несколько раз, доходчиво объясняя слушателям, почему именно этот фрагмент останется в истории музыки. Надо думать, что именно тогда маленький Исаак тоже решил остаться в истории.

      Но было ли это милостью? Является ли умение поражать