Скольжение в бездну. Любовь Гайдученко

не ждал… Её знакомая, которая могла ей дать краткий приют, была очень ненадёжным человеком, да и не могла она ей навязываться – у той была своя жизнь, свои жизненные проблемы… Поэтому она постаралась быстренько отфутболить её к другой шапочной знакомой, у которой был свой дом. Но та оказалась еще более ненадёжной: во-первых, она каждый день пила водку, и ей не нужны были посторонние свидетели её довольно быстрого морального разложения; во-вторых, она тащила в дом всех животных без разбора, и это невероятное количество полуголодных кошек и собак (денег, чтобы их кормить, алкоголичка почти не имела) выло и гавкало с утра до вечера, дом по-страшному провонял экскрементами.

      Вот таким жутким образом она провела несколько дней, пока случайно не нашла тоже не бог весть какое пристанище, но, по крайней мере, она была в нем одна, никто не мотал её обнажённые до предела нервы. Это был домик без всяких удобств под Москвой, минутах в сорока по Киевской дороге. Печка в нем была отвратительной: пока она топилась, было тепло, но как только её переставали топить – тепло исчезало неведомо куда. Конечно, надо было искать что-то другое, потому что и за такое ужасное жильё с неё драли больше трёхста долларов в месяц, это считалось теперь очень дёшево, цены на недвижимость в Москве оставались нереальными в течение вот уже многих лет. Никакого источника существования она не могла придумать. Недолго поездила в Москву, где надо было забирать семилетнюю девочку из школы и водить её на разные кружки. Денег это давало совсем мало, а девочка оказалась настоящим монстром: она постоянно твердила о каких-то мужиках, пела песни о том, как её любят и целуют, уши вянули от этой ненормальной ранней сексуальности. Слушать всё, что несёт маленькая сексуальная маньячка, было просто тошно. Куда катится мир, думала она, если совсем маленькие дети уже помешаны на разврате?

      Потом это как-то прекратилось само собой – эти люди уехали, и она опять осталась без копейки. Нашла какую-то редакцию, где нуждались в распространителях их печатной продукции. И она стала шастать по электричкам, с трудом всучивая равнодушным и мрачным пассажирам какую-то дурацкую газету.

      А погода становилась всё хуже и хуже. Постоянно лил проливной дождь, дело шло к ноябрю. Не за горами были снега и морозы, а у неё не было теплых вещей…

      Она всё время пыталась выбраться из ямы, в которую так упорно загоняла её жизнь. Каждый день она просыпалась с надеждой, что вот уж сегодня ей повезёт. Но ничего, кроме всяких мелких неприятностей, не происходило. И ещё – она всё-таки была избалованным человеком, привыкшим ко всем бытовым удобствам. И то, что она не могла ни помыться как следует, и вообще жизнь её протекала как у бомжа на помойке – совершенно выбивало её из колеи. Даже налаженный быт доставляет много хлопот – такова жизнь, а что уж говорить про её хрупкое неустроенное бытие, готовое оборваться в любую секунду!

      Она искала всё новые зацепки,