Нашествие призраков и другие рассказы. Рафаэль Сабатини

рявкнул он и эконому ничего не оставалось, как повиноваться.

      Когда отца и сына посадили под замок, Капулад объяснил случившееся ошеломленному Купри:

      – Прошлой ночью, когда вы достали свой пистолет, старик Фломель вызвал вас из комнаты под предлогом, что хочет показать вам свои апартаменты. Во время вашего отсутствия его сын разрядил оба ствола вашего пистолета и повторил ту же операцию и с моим оружием сегодня, пока мы охотились за несуществующим призраком. Однако у меня в кармане был запасной пистолет, который и решил дело.

      – Но для чего им понадобилось пугать всех, кто появлялся в замке? – слегка запинаясь, пробормотал Купри.

      – Кто знает? Возможно, в детстве они не успели наиграться.

      Купри с сомнением покачал головой.

      – Нет, нет, – сказал он, – это не объяснение. Скорее всего, им хотелось, чтобы замок и впредь оставался в их распоряжении, как это было в предыдущие пять лет.

      Секунду Капулад ошеломленно смотрел на него, словно лишился дара речи, а затем в порыве энтузиазма хлопнул себя по коленке и разразился проклятьями.

      – Так вот оно что! – воскликнул он, вспомнив о втором задании, которое поручил ему месье де Сартин: вывести на чистую воду фальшивомонетчиков в Майне.

      Вдвоем с Купри они тщательно обыскали замок, и в потайной комнате, куда им удалось проникнуть через ход, открывшийся за портретом прадедушки де ла Бланшет, обнаружили тигель, литейные формы и прочие улики – среди которых оказалось несколько мешочков уже изготовленных фальшивых серебряных монет, явственно свидетельствовавшие, чем занимались здесь Фломели. Все это, вместе с пленниками, Капулад и Купри доставили в Париж.

      Месье де Сартин поздравил Капулада с удачей и включил его в число своих тайных агентов. А если Капулад и сохранил у себя один мешочек с поддельными монетами Фломеля, надеясь с выгодой для себя распорядиться ими в будущем, то не стоит судить его за это слишком строго, – редко кому удается раз и навсегда распрощаться со своими дурными привычками.

      Восставший из мертвых

      Сэра Джоффри Свэйна повесили в Тайберне. Беззаботным и шумным малым был этот сэр Джоффри. Рассказывали, что за последние десять лет не было дня, когда он лег спать трезвым, однако вряд ли кто стал бы отрицать, что он отличался веселым и добродушным нравом, который не изменял ему даже в самых сомнительных предприятиях, коими была полна его безалаберная жизнь. Если ему доводилось проигрывать за карточным столом, он делал это с дружелюбной улыбкой и с шуткой на устах, а если случалось побить свою жену, спустить с лестницы незадачливого слугу или же подраться с кем-либо из своих арендаторов, – что повторялось с достойной сожаления регулярностью – то все это выходило у него как-то на удивление легко, пожалуй, даже изящно. Короче говоря, его без большой натяжки можно было назвать приятным в общении, очаровательным мерзавцем, и вся Англия единодушно согласилась в том, что он заслужил такую кончину. Однако весь юмор ситуации – сэр Джоффри