Снег. Антон Кара

дефицита меланина. По форме похоже на рыбу. На внутренней стороне бедра.

      – Она ведь никуда не уплыла? – мурлычет Рыжий и, проскользнув рукой, гладит меня по моему пятнышку.

      Мое имя Мандраж.

      Я не понимаю, что происходит.

      – А еще я поцелую тебя в копчик, чтобы ранка быстрее зажила.

      Мое имя Шок.

      Нет, это не розыгрыш офисных сучек. Таких подробностей мои анатомии они знать не могут. Я ведь с ними ничем не делюсь и штаны перед ними не снимаю.

      – Откуда ты всё это знаешь? – говорю я строго.

      – Что знаю?

      Я встаю с его колен.

      – Что «что»? О моем пятне и болячке!

      На меня глазеют новые подружки, с синхронной оторопью на лицах-дублерах. Бесят уже.

      Рыжий с удивленным видом поднимается, становится рядом и, наклонившись к моему уху, чтобы не потерять голос в музыке, говорит:

      – Вообще-то, всё было при свете.

      Мое имя Остолбенение.

      Как? Что? Что за?..

      Я не знаю, что сказать, что пропищать, что простонать.

      Наконец крик сам вырывается из моего горла:

      – Что было? С кем у тебя там что было? Не со мной. У кого-то тоже рыбка…

      Как вспышка перед глазами: я вижу перед собой озадаченного Рыжего, но вижу его… голым. Нет, не вижу так, словно у меня рентгеновское зрение, а будто я догадываюсь, очень точно догадываюсь, как он выглядит сейчас без рубашки. Он хорошо сложен, крепкие руки, кубики на прессе, татуировка на плече…

      – У тебя тату на плече? – я указываю на него пальцем.

      Рыжий с воздетыми бровями приподнимает руки и оборонительно выпячивает ладони, будто я угрожаю ему заряженным пистолетом, а не дрожащей кистью.

      – Алис, успокойся, ты чего?

      – У тебя есть тату?! – рычу я, продолжая целиться в него рукой.

      Да я сейчас всех тут перестреляю к чертям собачьим, если не увижу то, что хочу. Патронов у меня хватит на всех. Я буду укладывать замертво одного за другим каждого золотого молодого, пока он не покажет мне свое плечо. На котором есть тату. Не знаю, откуда я это знаю, но знаю наверняка, оно есть. И это… ящерица?

      – Есть?! – снова бросаю я.

      – Ты же видела, – говорит Рыжий.

      – Показывай!

      Он расстегивает пуговицы рубашки и оголяет плечо.

      У него на коже красуется ящерица. Ну конечно, ящерица. Именно такая, какую я представляла, с растопыренными лапками и извилистым хвостом.

      Этого не может быть. Я же не ясновидящая какая-нибудь, иначе я бы не вылезала из казино. Я будто видела его раньше, просто забыла. Я забыла, как видела голого мужика?

      – Мы че, с тобой спали? – ворчу я.

      Подружки-близняшки сидят с выпученными стеклянными моргалками и разинутыми ртами.

      Рыжий смотрит на меня глазами обиженной собаки.

      – Алис, ты чего, не только копчиком ударилась?

      – Не называй меня так… – психую я.

      – Алис…

      Музыка, гремящая из всех колонок в зале, теряет свою форму и превращается в беспощадную какофонию. Панорама перед моими глазами становится