Корона тьмы. Сумеречные боги. Лаура Кнайдль

с вами.

      – Нет, ко мне это не имеет никакого отношения. Ваши люди ведут себя так с тех пор, как Зейлан появилась на Стене…

      Томбелл снова посмотрел на послушников, и хотя Киран не знал этого точно, он подозревал, что фельдмаршал наблюдает за Зейлан.

      – Разве можно винить их в этом? Зейлан – красивая женщина.

      – Что вы хотите этим сказать? – спросил Киран. – Что она сама виновата в том, что ее оскорбляют?

      – Нет, но она знала, во что ввязывается.

      – Она принимает насмешки и оскорбления, потому что в противном случае ее могло бы здесь и не быть, но это не значит, что нужно заставлять ее терпеть. Вы обязаны учить своих Хранителей быть не только способными воинами, но и хорошими людьми. Ни один мужчина из моей гвардии не позволил бы себе так неуважительно отнестись к гвардейцу-женщине.

      Уголки рта Томбелла дрогнули:

      – Но мы ведь не фейри, а люди.

      – Прежде всего вы – Хранители, а поведение ваших мужчин вредит Зейлан, а значит, и защите Свободной земли. Подумайте об этом, – сказал Киран. Высказав все это фельдмаршалу, Киран развернулся и пошел искать себе занятие, надеясь, что этот разговор не дойдет до ушей Зейлан, потому что такое вмешательство со стороны принца могло навлечь на него ее гнев. Но как ни смела или храбра была Зейлан в битве, как бы ни относилась она к другим новобранцам, уважение к Томбеллу и страх быть изгнанной со Свободной земли не позволяли ей высказать правду. Потому что это место было единственным домом, который она знала.

      На улице стоял холод, но со лба Кирана капал пот. Подняв над головой топор, он с размаху разрубил полено пополам. Для рубки дров он мог бы воспользоваться и своей магией: резкий порыв ветра или ледяной клинок сделали бы эту работу за него, но физический труд ему нравился. Он помогал фейри разобраться в своих мыслях. Разговор с фельдмаршалом никак не выходил из головы Кирана: он все думал и думал об Олдрене. Не только о том властолюбивом правителе, которым он стал, но и о том Олдрене, который был его другом. Киран с тоской вспоминал то время, которое они проводили вместе, гадая, когда же Олдрен перестал быть самим собой. Это было после коронации? Или до? Киран вспомнил один из последних разговоров с тогда еще своим другом и то, как Олдрен призывал его отказаться от своего места на троне.

      Ты можешь снять корону в любой момент, – говорил он. В тот момент Киран почувствовал, что лучший друг понимает его, как никто другой. Сегодня он гадал, не было ли это всего лишь холодным расчетом, чтобы убрать его с дороги.

      Киран ощутил во рту привкус горечи и уже готовился разрубить очередное полено, когда вдруг новое воспоминание, почти погребенное под слоем пепла, всплыло в его сознании. Оно вернулось так же внезапно, как и воспоминание о поцелуе с Зейлан. Они с Олдреном, вдвоем, стоят в его комнате. Олдрен, который согласился занять трон. И Темные…

      Киран вздрогнул. Во имя короля! Нужно немедленно поговорить с Зейлан! Он размахнулся и со всей силы всадил топор в деревянную колоду, а потом помчался на площадь. Но послушников там уже не было. Солнце уже стояло