Палач. Татьяна Олешкевич

марш-броска, – вымолвила девушка.

      Усталость, как рукой сняло. С одной стороны острова Тата заметила брод. Она вылила из кайта лишнюю воду, сдула и смотала его, положив на доску, закрепила трапецией. Стянула с себя гидру, и нагая немного обсохла. Подсох и гидрокостюм. Снова его натянув, Тата отправилась в брод по подводной косе, прихватив с собой оборудование, и минут через 20 оказалась на материке. На встречу ей вышел рослый детина с пузатым винным бокалом на длинной ножке, наполненным прозрачной жидкостью.

      – Кипяточком балуетесь, почки попросили, – улыбнулась Тата.

      – Текила, – пробасил детина.

      – Дашь хлебнуть?

      – Из одного бокала? Не боишься узнать мои мысли.

      – Они и так предельно понятны. По сему, не скупись и дай согреться.

      Жидкость обожгла внутренности и Тата мгновенно согрелась.

      – Где я?

      – В Веселовке.

      – Класс, – присвистнула Тата. – До Благи докинешь?

      – Так я же выпил.

      – Ты выпил так, что не можешь ехать? Или так, чтоб ДПС боятся?

      – Второе.

      – Не ссы, если что, я за все заплачу.

      – Богатая?

      – Не бедная.

      – Ну-ну…

      Он повел Тату к белому Gelentwagen[20]. Детину звали Вадик. Гелик был тестя. Сам детина был из Сочи. Приехал в эти края, как он сказал, развеяться и научиться кататься.

      От Веселовки до Благи на машине ехать около получаса. Тата и Вадим весело болтали и слушали Стаса Михайлова. Сочинец был поклонником сочинца. Тата не возражала: ей было все равно. Когда они прибыли в лагерь, солнце начало закатываться. Шапа сбилась с ног, пытаясь выяснить, где подруга. Понимая, что девушки не в состоянии позаботиться об ужине, самарцы позвали их за стол, разрешив прихватить с собой Вадима. Мужики налепили манты и предложили запивать их «Beluga». Водка была холодная. Рюмочки заблаговременно отправились самарцами в морозилку и теперь, запотевшие ждали, пока их наполнят. После мантов на столе появился торт «Птичье молоко».

      – А вы типа с подругой за фигурами не следите? – заржал Вадик, когда Тата отправила в рот первый кусок «Птичьего молока».

      – Следят, но другим способом, – ответил ему голос из-за спины.

      – Женька, ты приехал! – Тата вскочила и с места запрыгнула на Халка, обвив его бедра ногами.

      – Еейный хахаль? – спросил Вадим.

      – Мойный, – ответила Шапа. – Еейный друг.

      – Это хорошо, – успокоился Вадим.

      Через час все разошлись. Шапа с Женей отправились спать к ней в палатку. А Тата – в свою. На косе было незыблемое правило: никто ни по какому поводу не мог залезть в чью-то палатку, потревожить спящего в ней человека. Коса обеспечивала безопасность всем своим жильцам. Едва Тата потянула за молнию, чтоб закрыть вход, как в палатку протиснулся черный кот.

      – Привееет, Север, давненько тебя не было.

      Местный Север проживал на косе много лет и часто приходил поспать то к одному, то к другому спортсмену.

      – Ты

20

Джип.