Лето шестидесятое. Александр Горностаев

словно после бани,

      раскрыто спящая, как дома,

      она посапывала пьяно —

      лет двадцати, с лицом – Мадонны.

      Я размышлял: среди рутины

      разврата, лжи, расправ кровавых

      она не так уж и противна,

      как женщина она права ведь.

      Я ей, поспавшей, подал руку,

      помог подняться понемногу.

      Она не будет в томной скуке

      умело корчить недотрогу.

      Она не станет, пряча похоть,

      вести о нравственности речи.

      Ей и от выпитого плохо

      и на душе её не легче.

      И оттого, что было мало

      тепла в любви, устройства в быте

      между грудей её вздыхала

      щепотка придорожной пыли…

      *****

      Многолюдная улица после

      на работе пропавшего дня.

      Я вольюсь и почувствую просто

      как поток увлекает меня.

      В гуще лиц незаметною каплей

      поплыву в русле времени я;

      как вода, устремленная в Каспий,

      мы впадём все в озера жилья.

      И в большом многолюдном жилище

      одиноко взывает душа.

      Люди в людях отзывчивость ищут

      и тогда никуда не спешат.

      И тогда, когда в сердце пустынно,

      что без близких не выжить почти,

      неожиданно разум постигнет

      мудрость тихую капли воды.

      Спотыкаясь в толпе, в спины тычась,

      презирая амбиций расчет,

      плыть и плыть незаметно средь тысяч:

      тысяч глаз, тысяч губ, тысяч щёк…

      Гримасы и маски

      КАНАТОХОДЕЦ

      Если в карму поверить, то был я циркач,

      в прошлой жизни ходил по канату;

      и содружество звёзд мне внушало сверкать

      равновесий высоким талантом.

      Без страховки наверх выходил,

      понимая: нельзя оступиться.

      Лишь быстрей сердце билось в груди,

      не слабел тренированный бицепс.

      Но однажды, уставший от травм,

      не попал в ритм привычного танца…

      И паденья смертельного страх

      мне из той жизни смог передаться…

      В нови дней я замечу растраченность сил, —

      будто прежний ходок по канату.

      Вот и жизненный смысл, как судьбы балансир,

      ускользает из рук потерявшего хватку.

      Можно стресс тяжкой кармы изжить и забыть,

      отдалиться от дел, отойти от событий,

      и на скользкой, на тонкой опоре судьбы

      перестать вечно делать кульбиты.

      Для чего же земной организм

      просит снова опасности дозу,

      чтоб партнёршу, сошедшую вниз,

      поразить мастерством виртуоза?

      Я с подошв кровь стремлений оттер

      и смотрю,

      не отравленный лестью, —

      как наверх, словно в счастья восторг,

      на канаты свои обречённые лезут…

      КЛОУНАДА

      Поэт или клоун, иду на руках.

      А. Мариенгоф.

      Але –