Василиса Опасная. Зеркальная маска джанары. Ната Лакомка

взглянув на него снизу вверх.

      – Они нашли друг друга! – заржал парень с длинным лицом.

      Андрей. Я запомнила его имя. Сам на козла похож и имя такое же – «Андре-е-ей», с блеянием.

      – А почему ты кепку не снимаешь? – продолжал расспрашивать Царёв.

      Анчуткин рядом со мной втянул голову в плечи, стараясь казаться как можно незаметнее.

      – Не хочу, – ответила я коротко. – Еще вопросы будут?

      – Будут, – радостно объявил Царёв.

      Аудитория за моей спиной затаилась, и я затылком чувствовала, что все смотрят на нас. И ждут.

      – Правда, что ты визжала, когда тебя в печь засовывали? – Царёв смотрел на меня наивными светлыми глазами, но ухмылочка никуда не делась, и только за это надо было врезать ему.

      Его подпевала тут же растопырил руки и ноги и заорал тонким голосом, явно передразнивая меня:

      – Нет! Нет! Спасите! Помогите! Убийцы!

      Кровь бросилась мне в лицо. Я медленно поднялась и оказалась макушкой по ухо Царёву. По физии бить несподручно. А вот между ног…

      – Да ладно, что ты, – примирительно сказал Царёв. – Я пошутил. А ты сейчас как будто драться решила! – он сгорбил плечи, выставив кулаки, изображая боксерскую стойку, а потом расхохотался. – Ты точно девчонка, а не пацан? Такая грозная – ух!

      – Тупо шутишь, – сказала я.

      – Всё, больше не буду, – пообещал он и дружески похлопал меня по плечу.

      Я резко отстранилась, и он сразу отступил на шаг, подняв руки, будто сдавался.

      – Всё-всё! – заверил он меня. – Теперь даже не смотрю в твою сторону. Смываюсь в ужасе.

      Он и в самом деле ушел – вернулся за свой стол.

      Смешки среди студентов стали громче и чаще. Я не могла не оглянуться. В самом деле – все смотрели на меня, но тут же отвернулись, словно ничего и не произошло. Я медленно села, не зная – хорошо или плохо, что подраться не удалось. Может, за драку меня бы исключили? Это было бы хорошо. Наверное…

      Анчуткин вдруг странно дернулся – и раз, и два, а потом вскочил с каким-то сдавленным писком и принялся скакать по аудитории, хлопая себя по плечам и груди – будто стряхивал кого-то. Я оторопело смотрела на него, не понимая, что происходит, а студенты захохотали так, что стекла в окне зазвенели. Кто-то так ослабел от смеха, что упал грудью на стол, вытирая слезы на глазах, одна девица хлопала в ладоши, заливаясь, как колокольчик.

      – Уберите! Уберите их! – завопил Анчуткин и заскакал еще быстрее.

      Я посмотрела на Царёва, ожидая, что он тоже умирает от смеха, но тот сидел с какой-то кривоватой усмешкой и почему-то смотрел на меня, а не на беднягу Анчуткина. Прихлебатель Андрюха тоже выглядел озадаченным и удивленно поднял брови, почесывая макушку.

      – Что здесь происходит? – услышала я ледяной голос, а потом раздался слаженный грохот – это студенты побросали тетради, книги, сумки и ручки, и вскочили, как один.

      Я тоже поднялась, потому что в аудиторию вошел ректор Кош Невмертич собственной персоной, и вид его не предвещал ничего хорошего.

      Несколько