Три Солнца Аэд. Восход Серебряного Солнца. Лера Аст

.

      У входа в пещеру сестра поймала мышь. Моя сестра терпеливая, гораздо терпеливее меня. Но я крупнее и сильнее. Я сшибаю ее с ног толчком в плечо и ощетиниваюсь над добычей. Сестра опускает хвост и пятится к камням, а я принимаюсь за завтрак.

      Моя жизнь – доминирование и победа.

      Вдруг все внутри сжимается от страха. Я в тревоге припадаю к земле, забыв о еде. Повсюду мелькают силуэты странных существ, мелькают так быстро, что я едва успеваю их разглядеть. Существа врезаются в гущу стаи, проскакивают мимо сонных собратьев, задевая их в движении.

      Стая обретает голос, и сначала это голос ярости, а потом – голос боли.

      От касаний существ мои собратья падают на землю, укрытую листвой. Листва становится красной под их телами. В сумятице я не могу разобрать, где свой, где чужой, ото всех одинаково разит страхом и яростью, кровью и гибелью. Я все ниже припадаю к земле, парализованный происходящим.

      Моя жизнь – хаос.

      Одно из существ подскакивает ко мне и замахивается чем-то длинным и заостренным, похожим на коготь. Я вздрагиваю и со всех ног мчусь в логово, оглашая окрестности воплями ужаса.

      Моя жизнь – страх.

      Ощетинившаяся, полная бешеной злобы мать выскакивает из пещеры и бросается на мою защиту. Такой страшной я ее никогда не видел. Замахнувшееся на меня существо бежит прочь. Я наблюдаю и ликую, предвкушая ее победу и трапезу, которой послужит мне мясо этого зверя.

      Вдруг в мамин бок вонзается ветка. Следом – еще одна, и еще, и еще. Мама спотыкается на бегу, странно изогнув тело. Убегающее существо меняет траекторию, подскакивает с другого бока и взмахивает когтем у ее шеи. В воздух взлетает струйка крови, алые капельки сверкают в лучах восходящего солнца. Мама валится на бок. Ее тело начинает извиваться и дергаться. Я смотрю в ее вытаращенные глаза и забиваюсь дальше в пещеру, в самый темный ее угол.

      Моя жизнь – наблюдение за смертью.

      Чья-то лапа хватает меня за загривок и выволакивает на свет. Я визжу и поджимаю хвост в безуспешной попытке прикрыть им живот. Мир безостановочно кружится, в его движении я вижу лужи крови, отрубленные лапы и дымящиеся внутренности. Вижу сестру с неестественно запрокинутой головой, лежащую на том камне, у которого утром она подстерегла добычу.

      Никто не откликается на мой вопль о помощи. Стая оставила меня на растерзание хищникам.

      Моя жизнь – отчаяние.

      Одно из существ глядит на меня глазами цвета замерзшей воды. Взгляд этот рождает такое же чувство, которое нахлынуло на меня, когда я однажды провалился под лед.

      Моя жизнь – паника.

      Существо издает какие-то звуки, я не понимаю их и продолжаю визжать. Под лопатку меня кусает пчела. Я взвизгиваю еще жалобнее и замолкаю, сдаваясь внезапно навалившейся сонливости. Существо смотрит на меня льдистыми глазами. Его мысли передаются мне. Теперь я знаю, что ждет меня в будущем.

      Я тихо взвизгиваю в последний раз, на грани сна и яви успевая осознать, что только что потерял нечто важное.

      Отныне эти существа будут определять, ради чего мне жить. И когда и как умирать.

      Моя жизнь – ничтожный пустяк.

      Часть первая. Об одаренности

      – Таэм.

      Тамлин вскочил на постели.

      В ушах отдавался грохот падающих камней, и ладонь, сжатая на выхваченном из-под подушки кинжале, подрагивала ему в такт. Кошмар не отпускал сознание – Тамлин продолжал видеть разрушенные белые стены, страшные багровые метки на каменных изломах.

      И безжизненное пятно пурпура и золота в облаке пыли и песка.

      Постепенно картина мира прояснилась; он разглядел пульсацию жилок на мраморном полу, лучи заходящего солнца, что наискось пересекали спальню, и стоящую в потоке света девушку.

      В руках у нее был плащ с куньим воротником.

      – Шан, – выдохнул Тамлин и разжал пальцы, позволяя кинжалу выскользнуть из руки.

      На линии его ладони, которая легла на лезвие, а не на рукоять, проступили капли крови.

      Шаниэ склонила голову. Ее темно-золотые волосы скользнули с плеч и рассыпались в воздухе волнами меди, подсвеченной закатом.

      – Ты оставил у южных ворот свой плащ, – сказала она.

      Тамлин упал на простыни и прикрыл глаза, размеренным дыханием успокаивая разум. Зная наверняка, что Шан не покинет спальню, но и не приблизится раньше времени.

      Она будет ждать.

      Закатные лучи окрасились в багрянец и переместились с пола на стену, когда он снова открыл глаза и протянул к девушке руку.

      Царапина на ладони уже регенерировала и превратилась в тонкий шрам, от которого иммунитет Аэд элле до завтра не оставит и следа.

      Раны иного порядка, неподвластные ни времени, ни целителям, глубоко внутри продолжали кровоточить.

      – В бездну плащ, Шан, – хрипло произнес Тамлин. – Иди ко мне.

      Шаниэ помедлила, вглядываясь в его льдистые глаза.

      И