Звездный ветер. Дарья Гусина

Красивая, несмотря на красные глаза. Умная… кажется. А ОН? Он какой?!

      Все эти три года он всегда заставал ее врасплох. Вот и сейчас его голос прозвучал совершенно неожиданно.

      – Вы выглядите уставшей. Готовы к беседе? – мягкий, обволакивающий сознание тон. – Сегодня ведь последний день вашего контракта? Я буду скучать. Послушаем музыку?

      Айви встрепенулась: скучать? ОН это серьезно?

      В гостиной зазвучала Нота. Она выла и скрежетала, у Айви по телу побежали нехорошие мурашки. Захотелось подбежать к двери и посмотреть, не горит ли на табло сигнал тревоги. Наконец-то Нота сменилась неким подобием музыки. Тоскливо ныл саксофон, хаотично вступали ударные.

      – Ваше мнение? – спросил Чужой, когда, к облегчению Айви, это закончилось.

      – Ужасно, – сказала она.

      – Современный композитор с Земли, некогда очень популярный, но ставший неформатным.

      – Понятно, почему.

      – Теперь вот это.

      Оркестр. На этот раз мелодия трепетала, взлетала ввысь и резонировала в грудной клетке у Айви – восторг, шаловливое предвкушение, веселье. К разочарованию Айви, не дав ей дослушать, ОН поставил другую «запись». Немного мрачный, философский инди-рок, очень старое, классическое направление, вернувшее себе популярность в последние пять-шесть лет.

      – Один и тот же исполнитель, майнд-композитор и музыкант по имени Феб, – прокомментировал ОН. – Сценический псевдоним, я так понимаю.

      – Я слышала о нем. Майнд-композитор, один из тех, кто управляет электронными музыкальными инструментами с помощью мысли… Насколько я помню, в последние годы Феб ушел в творческие эксперименты, а затем в депрессию. Теперь еще понятнее. Наверное, первое произведение – это творческий эксперимент с элементами депрессии. Или уже ее разгар.

      – Вы правы. А последний трек – это где-то «между». Но почему?

      – Почему что? – озадачилась Айви.

      – Как творческий путь Феба привел его к тому, что гармония превратилась в хаос? Вы знаете это, Ив?

      Айви скрипнула зубами. Она сотню раз говорила, как читается ее имя (*Ivy). ОН продолжал называть ее Ив. Звучало это… двусмысленно (*по аналогии с англ. Eve – Ева). Словно она была единственной женщиной на Земле. Соблазнительно это звучало. И цинично. ОН-то уж точно не был Адамом, черт возьми!

      – Нет, я не знаю. Я с ним не знакома. Что-то личное?

      – Это встречный вопрос? Вы полагаете, я знаю? Я тоже с ним не знаком, – вечно ОН иронизирует.

      – Да… но… разве можно сделать вывод об эволюции человека, не зная подробностей его жизни?

      – А зная, можно?

      – Думаю, да.

      – Так узнайте!

      Их общение часто бывало таким: начиналось с демонстрации произведений искусства, обсуждением, переходящим на личности… на личность Айви, а заканчивалось философствованием и пространными намеками. На станции запрещалось обмениваться информацией о «беседах»,