Легенды Львова. Том 1. Юрий Винничук

из драгоценных металлов. Всё довольно быстро распродал, но остались очень дорогие бусы из золота и драгоценных камней. Их он продать не сумел, а чтобы не везти назад в Дамаск и снова во Львов, решил оставить на хранение у одного из местных лавочников до следующего приезда.

      Оставил драгоценность, а сам с армянским караваном домой отправился. Прошёл год. И вот купец наш снова во Львове.

      – Долгих лет жизни! – поздоровался он с лавочником. – Я пришёл за своими бусами.

      – Это за какими? – вытаращил тот глаза.

      – За теми, которые тебе в прошлом году оставил.

      – Что такое? Впервые слышу! Юльця! – позвал лавочник свою жену. – Нам в прошлом году кто-то бусы оставлял?

      – Бусы? Уж я бы запомнила. Какие бусы?

      – Вот и я говорю: какие?

      Бедолага Абдурахман пробовал и так и сяк напомнить, при каких обстоятельствах отдал бусы, но всё зря. Лавочник выставил его вон из своей лавки.

      Кому только купец не жаловался, кому только поклонов не бил – никто помочь не может, потому что свидетелей не было.

      И осталась у сирийца одна только надежда на короля Льва. Если уж он не поможет, тогда некому.

      Абдурахман подался в замок, сел на ступенях и сидел до тех пор, пока король не принял его. Когда сириец рассказал ему о своём приключении, король задумался. Как же можно помочь этому человеку, если нет ни одного доказательства, ни расписки, ни свидетеля. И где уверенность, что сириец не врёт? Единственное, что мог применить король, это хитрость.

      – Завтра утром иди в лавку своего должника, сядь на пороге и сиди, что бы там ни происходило. Сиди и жди, пока не появлюсь я. А потом дашь мне знать, чем всё это закончится.

      Абдурахман сделал так, как посоветовал король. Лавочнику, ясное дело, не понравилось, что тот уселся на его пороге, и он стал прогонять сирийца. Но только прогонит, как тот вновь упрямо возвращается. Сядет и молчит.

      И продолжалось так, пока не появился король. Да не сам, а со всей свитой, в окружении толпы людей. Король ехал верхом на резвом арабском скакуне, и изо всех домов выбегали львовяне и радостно его приветствовали. Конь ступал неспешно, легко переставляя ноги, и нигде ни на минуту не останавливаясь. Только поравнявшись с лавкой купца, король натянул поводья, и конь остановился.

      – Абдурахман! – воскликнул радостно король Лев. – Ты ли это? Как давно ты во Львове?

      – Да неделю уже, король мой, пусть Господь к вам будет всегда милосердным!

      – Целую неделю? И не нашёл-то ни одного свободного дня, чтобы нас проведать? На первый раз прощаю тебя. Но завтра приходи и поделись с нами своими хлопотами.

      Король дёрнул за поводья, и вся свита двинулась дальше.

      Сотни глаз наблюдали эту сцену, сотни ушей слышали, как король назвал сирийца по имени. А среди тех глаз и ушей были и глаза и уши хозяина лавочки и его жены. Они были так напуганы, что руки у них дрожали.

      Как только король и вся толпа удалились, лавочник подбежал к Абдурахману и сказал:

      – Слушай, когда это было, что ты мне бусы оставил? Какие они? Во что завёрнуты? Может, я вспомню.

      Абдурахман