Поиски в темноте. Чарлз Тодд

красотой явно пошла в мать. Она весело улыбалась, показывая передние молочные зубы. На вид ей можно было дать лет пять с небольшим. Рукой она держалась за юбку матери, а голову наклонила. Судя по открытому взгляду, у нее был веселый добрый нрав.

      Отложив снимок, Ратлидж стал перебирать другие документы из папки: официально заверенные копии брачного свидетельства из Лондона, выписанного на имя Мэри Сандры Марш и Альберта Артура Моубрея, копии свидетельств о рождении детей и свидетельств о смерти Мэри и двух детей. Подписаны неразборчиво каким-то лондонским врачом. Во всех трех свидетельствах причиной смерти значились «травмы, несовместимые с жизнью». Все травмы, как следовало из свидетельства, выявлены на вскрытии.

      – Печально. – Хильдебранд покачал головой. – Молодая женщина, муж воюет во Франции. Ей одиноко. Наверное, она сказала бедняге, что для нее он все равно что умер… И отъявленной лгуньей ее не назовешь, верно? На войне погибли многие. Только не ее муж. Он выжил, вернулся домой. Наверное, ей и в страшном сне не могла присниться такая вот случайная встреча! И надо же, какое совпадение: он едет из Лондона на побережье в поисках работы и видит ее на платформе в Синглтон-Магна. Среди бела дня!

      – Думаете, она тоже сразу его узнала? Увидела, как он высунулся из окна вагона? – спросил Ратлидж, просматривая показания проводника и нескольких пассажиров, ехавших тем же поездом: фермерши и ее сестры, а также двух кочегаров, которые возвращались на свой корабль.

      – По-моему, все очень логично. И становится понятно, почему они вчетвером в такой спешке покинули город. Ведь нигде ни следа! Ее мельком видели на станции – скорее всего, еще до того, как ее выследил Моубрей. После этого она как сквозь землю провалилась. Я лично наводил о ней справки, никому другому не поручал.

      – Все правильно, – рассеянно сказал Ратлидж, перечитывая сухие протоколы. – И все же мы не знаем наверняка, что на станции были именно жена и дети Моубрея. Никто, кроме него, их не видел.

      – А я еще отправил запрос в Лондон, – с довольным видом ответил Хильдебранд. – В ту ночь, когда немцы устроили бомбежку, на улице, где жили Моубреи, погибло несколько семей. Миссис Моубрей с детьми опознал констебль Тедли. Их тела нашли на лестнице в подъезде дома, где она жила. А потом никто не опроверг слова констебля. Вот почему никто не стал искать людей, которые могли остаться в живых. Что касается Лондона, мне почти все ясно.

      Ратлидж кивнул и закрыл папку.

      – Как Моубрей потом все же нашел ее? – спросил он. – Он вам сказал?

      – Он сейчас не в том состоянии, чтобы говорить. Доктор уверяет, что у него тяжелая степень депрессии. Сидит на койке и смотрит в одну точку. На лице – никакого выражения. Все очень логично, – повторил он. Ратлидж решил, что это его любимое выражение. – Жена умерла дважды, так? Первый раз, когда ему сказали, что они погибли после бомбежки, второй – от его собственной руки. Шок. Вот как это называется! По-моему, любой на его месте испытывал бы то же самое. Конечно, для него это не оправдание… Но нам хотя