Мыльный трип в прошлое. Алинда Ивлева

аромата дрожжей и отдаленного запаха лимонной цедры. – Пей, и вот так, – женщина разбила яйцо об блюдо и, задрав лицо к верху, влила себе в рот тягучую консистенцию. Внутренности скрутило в морской узел, по спине побежал холодный пот. Любовь закусила сальцом, облизнулась и срыгнула. – Будем знакомы, – в моей руке возник стакан. Пей-пей, только не дыши. Граненый опрокинулся мне в рот, следом залили яйцо, запихнули ветку укроп и шмат сала. – Ну как? Я ж говорила, Красапета, кайф! Даже бесплодие лечит мой самогон и туберкулёз! – она бахнула, не чокаясь, ещё одну порцию домашнего вискаря. – Сейчас будем бороться, чем ещё в деревне заниматься, а? И она поставила локоть на стол, кулак походил на гирю. Моя цыплячья лапка исчезла в жаркой ладони. Попыталась изобразить борьбу. Безвольно тощая ручка через минуту лежала на скатерти.

      – Я в туалет, – понимала, если не дам дёру, неизвестно, что скучающая аристократка из «Кацапетовки» ещё удумает.

      – А ты через дом, там бревно, по нему и вниз по лесенке, жду! Голова после первой ловила вертолёты. Собрала волю в кулак. Помню: распахнулась дверь из дома, заполонил сознание запах коровьего навоза, устрашающие возгласы буренок и мой бреющий полет в тёплую вонючую неизвестность. Потом я отмокала в корыте, приходя в себя, мне снова вливался самогон, запихивался укроп, после тарана в навоз самогон пошёл успешнее. После был чай с вареньем из крыжовника и «дискач»: я на крыше трактора с магнитолой, из которой надрывался «Сектор Газа». Затем из конюшни вывели старого Ветра, и Любка предложила мне исполнить роль джигита. Мечтала, мол, она с детства мужа иметь кавказских кровей. И роль выбрала себе в постановке соответствующую: ждать мужа – героя с войны. Пьяная, счастливая, беззубая Любка в драном платье, усыпанном маками, стояла с коромыслом на пороге, размахивая платком. Джигит, уткнувшись носом в живот дряхлого Ветра, изображал прямое волочение и казачий вис. Стрелять из лука по горящему соломенному чучелу не вышло, чучело успело сгореть, пока я доламывала осиновый импровизированный лук. Помню, смутно уже, как упала. Дождавшаяся с войны «жена» опять меня лечила в корыте. К утру мы обнимались и еле ворочающимися языками говорили «за жизнь». Любка – о вдовьей доли, а я о своём бесплодии. И городской бытовухе. Новая подруга предрекла мне зачатие со стопроцентной гарантией после её волшебного самогона. И умоляла, прощаясь, навестить её хоть разок. ⠀ Кстати, с диагнозом «привычное невынашивание» и «бесплодие» мой сын был зачат сразу после незабываемой вечеринки в стиле «деревня-стайл». ⠀

      Прошло уже двадцать восемь лет, а я иногда вспоминаю аристократку Любку из деревни Ольховка. А что важнее, счастье или здоровье, я точно теперь знаю. Счастье – иметь здоровье.

      Брошь

      Эту историю мне рассказала случайная попутчица. "Я люблю барахолки. И почему их прозвали в честь блох? Зато там можно найти вещицы, о которых антиквару только мечтать. Однажды я купила у деда, от которого несло махоркой и перегаром, брошку. Бабочка цвета васильков,