Из давних времен Христианской Церкви. А.П. Лебедев

просил каждого жертвовать в казну, сколько кто может. И что же? Прилив пожертвований превзошел все его ожидания. Казнохранилище наполнилось золотом, серебром и другими драгоценностями. Тогда он показал эти богатства послам Диоклетиановым, сказав, что эти деньги до этого времени хранились у его подданных, как верных казначеев, и просил обо всем этом донести Диоклетиану. Констанций, однако же, не присвоил себе денег, добровольно принесенных в царские сокровищницы благодарными подданными его. Как скоро кончилась ревизия его казначейств, он снова отдал все деньги тем лицам, какие принесли их сюда, причем благодарил усердных жертвователей за их любовь и преданность ему. (Евсевий. Жизнь Константина, кн. 1, гл. 14.)

      Отсюда видно, что Констанций отличался возвышенным нравственным характером. Поучаясь у своего отца кротости и нестяжательности, Константин тем самым лучше всего приготовлялся к принятию того учения, которое кротость и не стяжательно сть ставят в числе первых добродетелей человека благочестивого.

      Что касается до религиозных убеждений Констанция, то он, не будучи христианином, однако же, не был и грубым язычником. Он уже отрекся от суеверного служения многим языческим богам и поклонялся только единому истинному Богу. Евсевий прямо говорит, что он «признавал одного над всеми Бога», и что «он весь дом свой, вместе с детьми, женой и домашними, посвящал одному Царю-Богу». (Там же, кн. 1, гл. 17).

      Как далеко был Констанций от суеверного служения идолам, об этом свидетельствует следующий замечательный случай в его жизни. Констанций, уже отказавшийся от суеверного языческого служения идолам жертвами и курением, однажды, желая испытать истинные расположения своих царедворцев, делает вид, что он хочет снова приняться за исполнение всех языческих суеверных обрядов, и сказал придворным: «Кто хочет пользоваться моим расположением и любовью и оставаться в почестях, тот должен приносить жертвы идолам, а кто отказывается от этого, тот должен удаляться с моих глаз и не рассчитывать вперед на мое благоволение». Приняв за истину слова императора, придворные сейчас же разделились на две партии. Одни, люди лицемерные и без действительных религиозных убеждений, сейчас же изъявили согласие на требование императора, хотя до этого из расчетов, вероятно, следовали благому примеру царя; другие же, которые от искреннего сердца пренебрегали суетными языческими обрядами, и теперь остались верными своим убеждениям. Следствием этого было то, что первых, как людей лицемерных и непоследовательных себе, он удалил из дворца, а вторых приблизил к себе и сделал их начальниками над подданными своего царства. (Евсевий. Жизнь Константина, кн. 1, гл. 16).

      Следовательно, Константин, живя в своей семье, уже далек был от язычества с его суеверием и внешним благочестием. Он еще у своего отца мог научиться вместо многих и ложных богов почитать одного истинного Бога. Язычество этого времени поддерживалось внешностью, обрядностью, пышными церемониями, а кто отвергся этого рода язычества, тот уже был при