Безбашенная. Янка Рам

мне. Очень. Больно.

      Я перестаю дёргаться, парализованная этим чувством.

      – Поехали домой… – и в этом столько всего, сказанного им, но не услышанного мной.

      И я дышу глубже, переваривая всё то, что он сказал мне выше. Мне больше не хочется по нему бить. Мой котёнок уже всё равно захлебнулся. Я никак не могу договориться с собой, кто виноват в этом.

      – Поехали домой…

      – Поехали…

      Глава 5 – Владеть

      Сделав вдох поглубже, сажусь в машину на переднее сиденье.

      А он не спешит, доставая сигареты. Прикуривает, присаживаясь на капот. Я вижу, как дрожат его пальцы. И это единственное, что выдает его состояние. Потому что даже эмоционально он не то что закрыт – он запечатан в свинцовый саркофаг. И даже мой эмпат-рентген не может пробить эту броню.

      Ни Семьсот двенадцатого, ни его тачки на стоянке уже нет. Уехал. И это правильный выбор. По-другому вряд ли мы разрулили бы эту ситуацию. Я испытываю облегчение, что он не сорвался, и не было никакой жести. Аронов провоцировал… К счастью, сорвалась только я. Больше от неожиданности.

      Офигеть.

      Аронов…

      Один ты ездил?

      Осмысливаю его слова. И что? Это даёт тебе право поступать так, как ты сделал сейчас?

      Но внутри я почему-то чувствую, что даёт. Не по отношению к Семьсот двенадцатому. Нет! По отношению ко мне. Как интересно… Что это значит? Что он всё ещё мой мужчина? Или подождите… Я – его женщина?

      А как его женщина я могу несколько раз врезать ему по лицу за то, что он устроил, или это перебор?

      Ветер вдруг стихает. Начинают кружиться редкие снежинки.

      Его перекур затягивается. Сигарета просто тлеет в пальцах.

      Включаю на панели радио. С раздражением слегка нажимаю на клаксон.

      Выбрасывает сигарету. Садится рядом. Мы молчим. Снег становится гуще. Он навевает мне почему-то ту ночь, когда он забирал меня из Заельцовского, как мы молча ехали до моего дома и как потом, все в снегу, горячо целовались на капоте тачки. По радио играет какая-то старая-старая песня.

      Мы одновременно сосредотачиваемся на припеве, встречаясь глазами.

      А помнишь наш вечер, и белый снег

      Ложился на плечи тебе и мне,

      Шел первый и теплый снег декабря,

      Тогда я не знал, какая ты…

      – Дрянь! – вслух с эмоцией повторяет он конец текста.

      Нормально!

      – То есть, я дрянь, да? Окей. Как пожелаете! Но у меня есть что сказать.

      – Скажи.

      – Не надо скидывать моих зайцев с качелей, на которых я их раскачиваю! – рявкаю я. – Когда сочту нужным, ссажу их сама. У тебя нет права их убивать. Это право есть только у меня. Это мои зайцы!!! И я буду делать это настолько ласково, насколько способна.

      – Мне показалось, что он занял моё место, и я сделал то, что должен был.

      – Тебе показалось!

      – Да? Тогда извини за зайца. Это инстинкты.

      – Отдай мой паспорт.

      – Завтра.

      – Отвези меня домой.

      И мы опять едем молча. Только в этот раз кипит не он, а я.

      И никаких тебе поцелуев на капоте.

      Паркуется.

      – Жень.

      Искоса