Убойное лето. Владимир Колычев

и серьезное. Он вполне мог убить свою жену, а затем направить следствие по ложному пути. Если есть отмычка и были применены химические вещества, значит, существует и преступник, который подставил невинную овечку.

      – Ну что, пройдем? – Бутенков кивком указал на распахнутую дверь.

      Люкс начинался с холла с выходом на ванную и гостиную, смежную со спальней. На полу в комнате лежала женщина, не молодая, но еще и не старая. В глаза бросалось бурое пятно на банном халате. Пуля попала точно в сердце, смерть, по всей видимости, была мгновенной. Волосы у покойницы сухие, но не расчесанные, возможно, в момент смерти она только собиралась заняться ими. Вышла из ванной в халате на голое тело, кто-то вторгся в номер, возможно, с пистолетом в руке. Испуганная Вельяминова услышала, попятилась в гостиную, там в нее и выстрелили. Во всяком случае, так предполагал следователь, и Прокофьев готов был с ним согласиться.

      – А где пистолет? – спросил он.

      – На месте убийства обнаружена только гильза. Вельяминов клянется, что пистолета у него не было.

      – Одна гильза.

      – И был один выстрел, – кивнул Бутенков.

      – Киллеры стараются следить за контролем качества.

      – Не было контрольного выстрела.

      – Где сейчас Вельяминов?

      – Да в номере у себя, Бордов с ним.

      – Очень хорошо.

      Майор Бордов уже работал с Вельяминовым, выводил его на чистую воду. И был о нем не очень высокого мнения. Или даже очень невысокого.

      Терраса не делилась на части, она служила холлом для двух номеров, из одного люкса в другой можно было пройти, не выходя на крыльцо. Террасу обследовали, подозрительный след от обуви зафиксировали, но все равно Бутенков просил передвигаться осторожно и аккуратно.

      Вельяминов сидел на стуле посреди комнаты, вид у него был загнанного в угол человека. Жалкий, глазки бегают, руки трясутся, сытые щечки красные и мокрые от пота. Зато Бордов спокойный как удав, взгляд у него сильный, обволакивающий. И внешне он чем-то был похож на удава, лоб крепкий, широкий, глаза маленькие, широко расставленные. Высокий, худощавый, мускулистый и сильный, как удав. От страха перед ним Вельяминов, кажется, протрезвел. Хотя перегаром от него несло жутко. На столе ополовиненная бутылка виски, объедки пиццы на деревянной доске, в комнате бардак, вещи разбросаны.

      Увидев Прокофьева, Вельяминов стал подниматься со стула, в глазах мольба – избавить его от монстра.

      – Ничего не видел, как убивал, не помнит, – пожав Прокофьеву руку, с усмешкой сказал Бордов, положил руку на плечо Вельяминову и заставил его сесть.

      – Да не убивал я! – мотнул головой мужчина.

      – Ну да, и как Сарычев через забор сбегал, тоже не видел, – вспомнил былое Бордов.

      – Я же говорил, что видел!

      – Ага, со второй попытки.

      – Где пистолет? – в лоб спросил Прокофьев.

      – Да не знаю я, где пистолет! – чуть не плача простонал Вельяминов. – Не было у меня оружия! Не стрелял!

      – И даже не слышал! – хмыкнул Бордов.

      – Я ведь спать