Где ты я. Николай Иванович Хрипков

ъяснился с Тасей и предложил ей руку и сердце. И она всё это благосклонно приняла. Это два! И, любезные господа! Жизнь – вообще расчудесная штука! Поглядите только на эти деревья, на ветках которых Дед Мороз разложил свои холодные подушки; вслушайтесь в этот снежный хруст под ногами, как будто вы ступаете по свежим огурцам! А воздух! А небо! А как милы и забавны окружающие нас люди!

      – Извините! У вас не найдется закурить?

      Дорогу мне преградил молодой коренастый крепыш. Но какая обезоруживающая улыбка!

      – Конечно же, найдется! Непременно найдется!

      Я стал охлопывать себя по карманам. Куда же я положил эти дурацкие сигареты? Вечно я их толкаю в разные карманы, и каждый раз мне приходится их отыскивать. Вот они! Я стал расстегивать куртку. И в этот момент кто-то сзади крепко схватил меня за руки и вывернул их за спину. И тут же я почувствовал, как на моих запястьях щелкнули наручники. Это не бандиты! Те бы просто шарахнули меня по башке бейсбольной битой.

      – Вы арестованы, гражданин Попковский!

      Если они назвали меня по фамилии, значит, это не случайный арест.

      – А не будете ли вы столь любезны и не скажите, за что меня арестовали?

      Меня бесцеремонно запихнули в милицейский уазик на почетное заднее место.

      С двух сторон меня плотно зажали. Сидеть было неудобно. Каждый скачок машины причинял боль.

      – Умоляю! Снимите наручники! Я никуда не убегу!– попросил я.

      И тут же заработал тычок в живот, от которого у меня в глазах потемнело, и больше уже не возникало желания о чем-либо просить этих сумрачных товарищей. Меня доставили в мрачное здание, где обшарили с ног до головы и запихнули в камеру, где на нарах уже отдыхал какой-то дядечка. Он лежал лицом к стене и мирно посапывал. «Ко всему привыкает человек-подлец!» – как писал один классик, тоже изведавший прелести тюремной жизни. У зарешеченного окна сидел еще один жилец камеры. Он обернулся и спросил меня:

      – За что, братело?

      Что мне было ответить?

      – Сам не знаю. Ни в зуб ногой!

      – Да как же не знаешь?

      – А вот так! Попросили закурить. И всё! Повязали, как кутенка. Привезли сюда. И ничего не объяснили.

      – Козлы!– произнес мой товарищ по несчастью.

      После чего он до глубокой ночи рассказывал мне про милицейский беспредел. Не скажу, что после его рассказов мое настроение улучшилось. Сказать, что я был напуган, значит, ничего не сказать. И поэтому, когда утром отворили калитку и крикнули: «Поповский! На выход!», я самым бессовестным образом струхнул, представив, как сейчас меня будут избивать и пытать.

      Но никто меня не бил, не пинал и не посыпал мои свежие раны солью. К немалому моему удивлению допрашивала меня молоденькая симпатичная женщина, которой я всё порывался сказать комплимент и спросить: «Что она делает вечером?»

      – Ну, рассказывайте, гражданин Поповский, как совершили свое преступление! Врать не советую!