Мишкина правда. Лана Кузьмина

если на неё надеть джинсы и футболку по-прикольней, то она ещё полшколы за пояс заткнёт. Пашка утверждал, что душа главнее и спущенные колготки красоте не помеха. Машка же считала себя настоящей уродиной.

      Да и как иначе. Утром открываешь глаза и видишь эти дурацкие колготки, штопанные-перештопанные, дурацкую вязаную кофту да юбку в горошек, чтоб она провалилась!

      – Ба! – кричит девочка. – Может сходим на рынок, купим мне чего-нибудь?

      – Где ж я тебе денег возьму! – возмущается бабушка. – Одну пенсию с тобой проживаем! У тебя вон полон шкаф одёжи!

      Полон-то он, конечно, полон! Только одежда вся из маминого детства.

      – Чего ворчишь? – кричит бабушка. – Это ещё в советское время сделано, на совесть.

      – Хорошо шила советская промышленность! – рычит Машка, натягивая колготки. – Во веки вечные не порвётся! А порвётся – заштопаем!

      Бросает в рюкзак стопку зелёных тетрадей (у всех в классе цветные), вываливается на улицу.

      – Шапку надень! – грозит в окно бабушка.

      Машка напяливает смешную зелёную беретку с помпоном. Что с ней, что без неё. Никакой разницы. Хуже не станет.

      И так каждый день. С вариациями, конечно.

      А неделю назад случилось чудо. Приходит Машка со школы, нога за ногу, а в прихожей у порога сапожки стоят. Красивые такие, на остром каблучке, а сбоку в виде цветочка золотые бусинки приклеены. На вешалке – плащ бежевый и яблочный запах по всей квартире.

      Мама приехала! Сидит на кухне, пьёт чай из чашки с тюльпанами. Словно все пять лет так и просидела, а Машка, дурёха, её и не заметила.

      – Девочка моя, – улыбнулась мама, распахнув объятия. – Иди ко мне, я так соскучилась!

      Машка не пошла. Стоит в коридоре, улыбается как дурочка, с ноги на ногу переступает. Да ещё бабушка странная какая-то, невесёлая. Лицо то ли испуганное, то ли озабоченное чем. Но точно не весёлое.

      – Ну, ты чего? – мама сама подошла, прижала к себе, а у девочки руки словно верёвочки вдоль тела болтаются, нос в складках платья закопался. Больно, задыхается Машка.