Обещания богов. Жан-Кристоф Гранже

мартини затуманили сознание, и он начал проглатывать согласные звуки.

      – Кто ты на самом деле?

      – Врач, который старается всеми способами помочь пациенту. – Говоря это, он заметил, что не шутит.

      – Врач и шантажист.

      – Скажем, у меня две профессии. Или же работа и хобби.

      – Интересно, что именно ты принимаешь за хобби?..

      Он не ответил. Невольно он бросил взгляд в сторону рейхсканцелярии на другой стороне площади. В это мгновение диктатура показалась ему почти благотворной. Нечто вроде постоянного давления, наподобие того, какое испытываешь, ныряя в глубину моря; оно делает каждую секунду более ценной, более насыщенной… В голове у него все смешалось. Черт бы побрал эти мартини…

      – Ты меня слушаешь или нет?

      – Прости?

      – Ты еще не понял, что все твои циничные манеры, игры в соблазнителя и опереточного хулигана – они больше не ко времени? – Она протянула руку и ласково потрепала его по затылку, как котенка. – Очнись, Симон, пока все твои козыри не превратились в свою противоположность. В концлагере ты окажешься всего лишь человечком ростом аккурат до приклада. И получишь им прямо в морду.

      Симон вздрогнул. Грета была права: со всем этим умничаньем тонкий лед под его ногами скоро треснет. Интеллект вышел из моды. А что до пресловутой защиты… Рассчитывать на женщин, которых он шантажировал и с которыми спал, – в смысле неприкосновенности можно бы придумать и что-нибудь получше. Рано или поздно рогоносцы обнаружат, где собака зарыта.

      – А не отправиться ли нам в гостиницу «Зара», как в старые добрые времена?

      Грета улыбнулась:

      – Мне жаль, милый. Ты и тут отстал от моды.

      Он издал покорное «а-а», больше похожее на отрыжку.

      – Лучше встретимся в «Байернхофе»[19], – неожиданно игриво сказала она. – Давненько я не ела их Kartoffelsalat[20].

      На ее лицо вернулась улыбка, и он снова ею залюбовался. В высшем берлинском обществе ее кукольная головка производила эффект разрушительного урагана, а в это мгновение ее щечки напоминали две маленькие жаровни – подобные тем, которые она разжигала в штанах любого мужчины.

      – Согласен на «Байернхоф», – капитулировал он. – В пятницу, в половине первого?

      – Отлично, в полпервого.

      Она поднялась с новым небесным шелестом.

      – И ты дашь мне хоть слово вставить, – предупредила она. – Чуть меньше обычной белиберды, от тебя не убудет. Auf wiedersehen[21].

      Симон без особого сожаления смотрел, как она уходит. Сказал себе, что он, в конце концов, интеллектуал. И ему приятнее ласкать не ее бедра, а «образ» ее бедер.

      7

      На обратном пути он слегка протрезвел. Но настроение осталось приподнятым. Он чувствовал в кармане конверт Греты, и его маленькая махинация казалась ему беспроигрышной. Он зарабатывал на жизнь, заставляя этих женщин разговориться, а потом получал еще больше денег, обещая им молчать. Reden ist Silber, schweigen ist Gold. Слово – серебро, а молчание – золото.

      Чтобы окончательно

19

«Хуторок», «Сельская изба» (нем.).

20

Картофельный салат (нем.).

21

До свидания (нем.).