Полка. О главных книгах русской литературы. Вячеслав Курицын

над ним – лёгкую, развлекательную форму путевых заметок сам он наполняет серьёзным политическим содержанием.

      Этот литературный гибрид порождает особый стиль: обыденная разговорная речь разных сословий в бытовых зарисовках и диалогах сменяется тяжеловесным, архаическим, наполненным старославянизмами слогом публицистических кусков. Исследовательница Ольга Елисеева предположила, что этот неудобочитаемый язык – результат сознательного эксперимента над русской словесностью[34]:

      Карта путешествия Радищева из Петербурга в Москву[35]

      Мучительностью и корявостью языка писатель старался передать материальную грубость мира, тяжесть окружающей его жизни, где нет места ничему лёгкому и простому. Радищев добивался плотной осязаемости своих слов. Он пытался посредством невообразимо трудного стиля задеть, поцарапать читателя, обратить его внимание на смысл написанного. ‹…› Его интересовали необычные, неудобные языковые формы, длиннейшие предложения и обороты. Он пожертвовал внятным разговорным и письменным русским ради создания особого стиля. Намеренная архаизация стала барьером для понимания текстов Радищева.

      Читатели в большинстве своём эксперимента не оценили.

      Что на неё повлияло?

      Первый и главный свой источник Радищев указал на следствии: «Первая мысль написать книгу в сей форме пришла мне, читая путешествие Йорика[36]; я так её и начал. Продолжая её, на мысль мне пришли многия случаи, о которых я слыхивал, и, дабы не много рыться, я вознамерился их поместить в книгу сию».

      С содержательной стороны главный источник влияния – французские просветители. Екатерина Великая сразу отметила, что автор «заражён французским заблуждением», Пушкин позднее отметил: «…В Радищеве отразилась вся французская философия его века: скептицизм Вольтера, филантропия Руссо, политический цинизм Дидрота[37] и Реналя[38]; но всё в нескладном, искажённом виде, как все предметы криво отражаются в кривом зеркале».

      На тему своей вторичности Радищев иронизирует в «Путешествии»: «Признаюсь, я на руку нечист; где что немного похожее на рассудительное увижу, то тотчас стяну; смотри, ты не клади мыслей плохо». Но на самом деле в воровстве его не обвинишь – в своей книге Радищев щедро и добросовестно ссылается на источники, как истинный энциклопедист. Рассуждая, скажем, о российской судебной системе, он упоминает авторов, знание которых судейскими могло бы её значительно улучшить: «Если бы привести примеры из размышлений и разглагольствований судей наших о делах! Что бы сказали Гроций[39], Монтескью[40], Блекстон[41]!» Говоря о свободе слова, он приводит пространную цитату из диссертации Иоганна Готфрида Гердера «О влиянии правительства на науки и наук на правительство» (1778). Важный предшественник Радищева в его осуждении рабства – Гийом Рейналь, автор

34

Елисеева О. Радищев. – М.: Молодая гвардия. 2015.

35

Карта путешествия Радищева из Петербурга в Москву. Из книги: Радищев А. Н. Путешествие из Петербурга в Москву. Фотолитографическое воспроизведение «Путешествия» (репринт) издания 1790 г. Материалы к изучению «Путешествия». В 2 т. Т. 1–2. – М.; Л.: Academia, 1935.

36

Имеется в виду «Сентиментальное путешествие» Лоренса Стерна.

37

То есть Дени Дидро.

38

То есть Гийом Тома Рейналь.

39

Гуго Гроций (1583–1645) – голландский юрист, государственный деятель, драматург и поэт.

40

То есть Шарль де Монтескьё.

41

Уильям Блэкстон (1723–1780) – британский юрист, философ и адвокат.