Иегуда Галеви – об изгнании и о себе. Дина Ратнер

Мы словно в раю – аромат благовонных трав, цветов, прозрачная зелень олив, ликующее пение птиц, тяжёлые гроздья винограда… Всё устроено как нельзя лучше. Пытаясь проследить разветвления оросительного канала, оглядываюсь по сторонам.

      – На дождь, как ты понимаешь, мы не надеемся, – перехватил мой взгляд хозяин владений, – сад орошает вода, поступающая из родников, стекающих с заснеженных гор Сьерра-Невада, что окружают город.

      Моше читает свой стих, не знаю, сейчас ли он у него сложился или давно был написан:

      О дочери лозы, пленён

               я сетью ваших нежных чар.

      Дарует силы мне вино,

               струясь рекой из полных чаш.

      Из нищих делает вельмож

               оно волшебной властью чар,

      И в дни скитаний и разлук

               бокал – целитель мой и друг.

      Я отвечаю ему стихами:

      Бродя в аллеях затенённых,

               вдыхая аромат чудесный,

      Мы веселимся безмятежно

               Под звуки музыки небесной.

      – «Благословен сотворивший такое в мире Своём!»[43] – говорит мой спутник, оглядывая безмятежную голубизну небес, кусты роз, напоённых ночным дождём. Затем, став неожиданно серьёзным, продолжает словами нашего царя Соломона: – «Иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твоё, когда Бог благоволит к делам твоим. Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей… Всё, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдёшь, нет ни работы, ни размышлений, ни знания, ни мудрости».[44]

      Далее мы идём молча, наслаждаясь мгновеньем, которое, увы, не продолжится в вечности. Моше благодарит меня за то, что приехал к нему, будто не он меня, а я его облагодетельствовал. Хвалит за то, что вчера во время застолья читал его любимого поэта и мыслителя ибн Гвироля:

      – Хорошо читал, с вдохновением, будто сам написал. Ну да, тебе ли не знать, что ценность и популярность стихов зависит и от того, как их читают. Нужно наблюдать впечатление собравшихся, трогают ли их слова поэта, или, наоборот, скучают. Самому нужно судить о внимании слушателей.

      – Стихи ибн Гвироля вне конкуренции.

      – И твои стихи замечательные, я твой почитатель. Немногие так остро воспринимают мир и умеют отыскать единственно нужное слово для выражения чувств. «Ты ныряешь за жемчужинами, мастер остроумных и тончайших выражений».

      Оказалось, мы оба жили в Лусене. Моше, когда ему было десять лет, спасался там от погрома в Гранаде. Меня тогда ещё на свете не было. Детство Моше пришлось на время, когда визирем в Гранаде был сын Шмуэля ха-Нагида – Иосиф ха-Нагид, равно как и отец, покровительствовавший наукам и искусству. Однако в 1066 году в результате дворцового заговора Иосиф ха-Нагид был убит и в городе начались погромы евреев. Моше вместе с родными пришлось бежать в близлежащую Лусену.

      – Считай, что мне повезло, – говорит мой друг и покровитель, – в Лусене крупнейшая раввинистическая академия, где преподавали мудрецы поколений и куда собирались те, кто полагал, что разум развивается

43

Вавилонский Талмуд, Авода Зара, 20а.

44

Екклезиаст 9.