Красивый, богатый, свободный…. Никки Логан

вас когда-либо. Больше, чем одна необыкновенная ночь вместе.

      – Как ни тяжела потеря, я, по крайней мере, жила с ней всю жизнь. Тридцать лет. Она была подарком.

      Он прошептал в трубку:

      – Она была…

      Наступила тишина, Таш поняла, что он старается совладать с собой.

      – Вы должны идти. Я позвонила в неподходящее время.

      – Нет! – Натаниэль прокашлялся, со вздохом взглянул в сторону своего столика. – Да, сожалею. Я здесь с сыном.

      Внимание Таш снова задержалось на молодом мужчине. Это Эйден Мур? Предприимчивый молодой выскочка, бич общества?

      – У меня теперь есть ваш номер в телефоне.

      Натаниэль вновь обрел самообладание, о котором Таш читала в деловых журналах.

      – Позвольте, я перезвоню позже, когда смогу свободно говорить?

      Она едва слышала последние фразы, хотя соглашалась. Ее взгляд оставался прикованным к молодому Муру. Он не может быть таким неотразимым. Он не может источать дразнящий аромат восточных пряностей. Она не может тонуть в этих голубых глазах.

      Нет, если он сын Натаниэля Мура.

      Муры ненавидят Портеров и Синклеров. Почему наследник должен быть другим?

      Таш потребовалось мгновение, чтобы осознать две вещи. Во-первых, ее подвела бдительность, и она позволила себе слишком долго на него смотреть. Во-вторых, его голубой взор, открытый и любопытный, теперь сосредоточился на ней.

      Таш схватила сумочку, бросила деньги на столик и быстро пошла к выходу на ватных ногах, прижав телефон к уху, будто все еще разговаривала.

      Она чувствовала на себе взгляд Эйдена Мура до тех пор, пока не выскочила на солнце Фримантла.

      Глава 2

      Женщину перед ним едва можно было узнать, она отличалась от той, которую он видел в кафе, но Эйден Мур давно научился не судить о книге по обложке. В прошлый раз она, возможно, выглядела достаточно хрупкой, чтобы разбиться, но, наблюдая за тем, как она держит в руках, словно копье, трубку с шаром из расплавленного стекла, светящегося на кончике, наблюдая за сосредоточенностью, с которой она вращает ее и отправляет в горящую печь, у него вдруг возникли сомнения относительно ее безжалостности. Этот крепкий стержень в отблесках света, исходящего от ярко горящего шара из магмы, не выглядел хрупким. Его план изменился на месте. Эта женщина не отреагирует ни на один из его выверенных общих взглядов. Ее не подкупишь, она не поддастся на преследование. Выжидательная позиция, возможно, тоже не сработает. То, с какой сосредоточенностью она придавала расплавленному стеклу нужную ей форму, поворачивая раз за разом трубку, говорило о терпении, которого ему недоставало. И о неожиданной решительности.

      Таш подняла светящуюся массу – что, черт возьми, это будет, когда она закончит, – и аккуратно установила длинный инструмент в старомодные тиски, затем протянула руку с чем-то, напоминающим оловянные ножницы, и принялась обрезать края жгущей глаза массы едва застывшего стекла. Миниатюрная и стройная, она из-за жары спустила рабочий комбинезон и завязала рукава вокруг талии, оставив