Тренируй искренность. Дарья Тюменева

давно научился прощать.

      Только со временем выгорает и порох,

      Любой век болезненно короток.

      Я плачу, как плачет покинутый город,

      И мне нечего тебе пожелать.

      «Ты так смотришь…»

      Ты так смотришь —

      Внизу становится горячо.

      Я подойду и поцелую

      В макушку, потом в плечо.

      Не разговаривай

      И не думай со мной ни о чем —

      Я так прощаюсь.

      Что я делаю – все не в счет.

      Что ты видишь?

      Усталость, суету или бред?

      Я стою за спиною,

      Заслоняю тебя от бед,

      Или мне так кажется?

      И без меня ты в броню одет:

      Латы сверкают,

      Экскалибур к небу воздет.

      Ты меня не прощаешь?

      По лицу соленое течет.

      Молчишь и думаешь себе,

      А я даже не знаю, о чем.

      Ты так смотришь,

      Как будто требуешь отчет.

      А я тебя все целую —

      В макушку, затем в плечо.

      «Вот сидишь ты коленями в облака…»

      Вот сидишь ты коленями в облака,

      Рядом волчица, стремительна и легка.

      Теплым боком, теплей, чем твоя рука,

      Закрывает тебя от стужи.

      Вот ты снова отрубленные головы за спиной несешь,

      И следы на руках омывает дождь.

      Скоро вечность, как ты никого не ждешь,

      Кроме волчицы, живой и нужной.

      Многие лета тому убавь,

      Помнишь, Смородину миновала вплавь?

      Будто сам Чернобог утянул тебя в Навь,

      А вернувшись, ты боль ту с собой носила.

      Я смотрела, как ты не зовешь гостей,

      Как растет погост из людских костей,

      Я болела тоской от таких вестей,

      Пока множилась твоя жуткая сила.

      Помню, ты на купальскую ночь

      Выплетала венок, загадала дочь,

      Но река уносила молитвы прочь,

      А высокое пламя тебя отторгло.

      И тогда разметалась, угасла нить.

      Я узнала, что ты забываешь жить

      И обидевших сводишь на волчью сыть —

      Никому не даешь ухватить за горло.

      И теперь темный меч над тобой завис.

      И не в ирий стремится душа, а вниз.

      Я пришла рассказать тебе, как спастись,

      А иначе не быть мне твоей берегиней.

      Не ходи без конца на Калинов Мост

      И кричать «за что?» навсегда забрось.

      Память рода крепя, не стриги волос

      И прощай себя и других отныне.

      Вот сидишь ты коленями в облака:

      Без волчицы защита тоже крепка.

      Как спокойно идет в берегах река,

      Напитавшись вдоволь земной силой,

      Так и ты упокой кипяток-войну.

      Нет нужды теперь поминать вину.

      И твоей, и чужой повелю уснуть —

      Починить можно все, пока не в могиле.

      «Ах, эти плечи – золото и шоколад…»

      Ах, эти плечи – золото и шоколад,

      Нельзя быть таким юным в почти пятьдесят.

      Ты, наверное, говоришь не Питер, а Ленинград,

      А я лет на двадцать к тебе опоздала.

      Ну