Драконов много не бывает. Ева Ночь

Драконов так и стоит у порога. Лицо у него нехорошее.

      – Вали давай. Видишь: девушка болеет, – подаёт он голос и делает шаг вперёд.

      – А ты доктор Айболит, пришёл лечить, – догадливо ржёт Кирюха. – Жалейкина, тебя хоть зовут как? А то спали вместе, а имени я твоего так и не спросил.

      Вот гад. Издевается. У Аркадия каменеет челюсть. Мне только скандальчика здесь не хватает для полного счастья.

      – Семакин, – впечатываю ему в грудь остаток буханки, – иди уже. Хлеб и зрелища ты уже получил.

      – Не бить! – отскакивает козлом Кирюха от Драконова, который делает ещё один шаг вперёд. – У меня яйца!

      В общем, у Арка руки пакетами заняты, а то, боюсь, яйца бы от пола отскребали. Семакин выскакивает из комнаты в коридор. Оттуда несётся придушенное ржание. Затем он снова засовывает лохматую голову и даёт ценные советы:

      – Вы когда лечиться будете, хоть дверь закройте, а то желающие на процедуры в очередь выстроятся. И потише, потише! Я после завтрака поспать люблю!

      – Шут гороховый! – беззлобно обзываю я Кирюху и наблюдаю, как Драконов, нацепив на лицо полное безразличие, к столу подходит. Пакеты ставит. Куртку снимает, а затем – ботинки. Всё это – основательно, без спешки, будто он здесь сто лет живёт.

      – Сосед, – зачем-то поясняю я драконовской спине. – Голодный.

      М-да. Как-то двусмысленно получилось.

      – Я это заметил, – кидает на меня взгляд Арк, и сердце моё, подпрыгивая, выплясывает нечто первобытно-дикое. Если бы у сердца были ноги, то оно бы их подкидывало высоко-высоко.

      Ресницы у него – ух-х-х… Да и вообще. Он не женственный, на мой взгляд. В нём ничего нет мягкого, нежного и утончённого. Но есть правильные черты, губы красивые. Тёмные волосы и серые глаза – отличное сочетание, чтобы сердечный ритм сбивался с такта.

      И тело, тело… Плечи широкие, руки мускулистые, талия тонкая, бёдра узкие. Совсем некстати я вспоминаю, что он этими бёдрами выделывал несколько дней назад. Стоп, лучше не разглядывать его и не думать ни о чём.

      – Алла? – я смаргиваю, прогоняя наваждение. – Лечиться будем?

      Голос у него низкий, бархатом по коже растекается. Очень тяжело сосредоточиться. А ещё тяжелее с ним в комнате находиться один на один. Резко руки-ноги становятся неудобными, не знаю, куда их девать. Встать или сесть? Жутко хочется волосы поправить, губы пересохшие облизать.

      – Да я как бы уже. Говорила же: не стоит. У меня всё есть.

      – Я и вижу. Последнее отдала голодающему. Вот уж по-настоящему Жалейкина. Но я как бы предвидел.

      Драконов начинает из пакетов выкладывать на стол продукты, апельсины, лимоны и даже конфеты.

      – Не знаю, что ты любишь. Набрал вот…

      Он снова смотрит на меня. Я сглатываю. В горле дерёт и сухо.

      – У меня мёд есть. А лимоны – это хорошо.

      – Витамины, – поддакивает, а затем смеётся, смущённо мотая головой. – Чёрт, такое впечатление, что мне лет пятнадцать, и я впервые пытаюсь закадрить девочку, которая мне нравится.

      Я нравлюсь? В груди не хватает воздуха.

      –Ты ложись, Алл, –