Фигуры света. Сара Мосс

Дженни иногда ходят за покупками, а затем по совсем незнакомой Алли дороге.

      – А это далеко от папиной конторы? – спрашивает она.

      Папа однажды брал ее с собой на работу, и Обри поил ее чаем и угощал пирогом, потому что папа уходил поговорить с кем-то важным.

      – Не так далеко, как ему хотелось бы, – отвечает мама.

      Не надо было Алли вспоминать папу после того, что случилось за завтраком.

* * *

      – У меня ноги устали, – бубнит Мэй.

      – Тсс, – говорит Алли, хотя и ей уже кажется, что если они не остановятся, то она протрет дыру в ботинках.

      Мама шагает впереди, спрятав руки в муфту, отчего создается впечатление, будто она несет что-то ценное. Лавки, мимо которых они проходят, совсем не такие, как те, что возле дома. Все здания ниже, будто окружающий их мир уменьшается в размерах. Вскоре улицы сделаются в самый раз для Алли, а затем и для Мэй – не больше домика для игр их подруги Элис, – а потом для Розамунды, большой куклы Алли, которую Обри подарил ей на Рождество, а потом и для феечек-с-пальчик, которые он дарил Мэй. Экипажи величиной с мышь будут хрустеть под мамиными ботинками. У этих лавок облупившиеся фасады, а окна очерчены толстым слоем копоти, который истончается к центру, будто дыхание на холодном стекле. Продают здесь вроде бы то же, что и везде: мясо, овощи, одежду, горячие пирожки. Здесь им чаще приходится через что-нибудь перешагивать, а в дверных проемах виднеются груды старого тряпья и грязной одежды. Она не видела ни деревьев, ни травы с тех самых пор, как они вышли из дома.

      – Мне здесь не нравится, – говорит Мэй.

      Мама останавливается:

      – Что ты сказала, Мэй?

      Мэй глядит себе под ноги, ковыряет пыльную мостовую носком ботинка.

      – Ничего, мама.

      – Тебе здесь не нравится. Как и тысячам живущих здесь детей. Они хотели бы жить в твоем доме, играть в твои игрушки, есть вкусную горячую еду, которую ешь ты. Они хотели бы спать в твоей чистенькой кровати, проснувшись, видеть розы на стенах и умываться в твоем красивом умывальнике.

      У Мэй округляются глаза. Алли сжимает ее руку, воображая спутанные волосы на своей подушке, грязные пальцы, которые тянутся к Розамунде.

      – А теперь пойдемте, и вы увидите, как этим детям живется.

      Они снова шагают за ней. Мэй моргает, чтобы не расплакаться. Склонившись к ней, Алли шепчет:

      – Она совсем как три медведя. «Кто спал в моей кровати?»

      – Она ведь не пустит их к нам домой, правда?

      – Папа ей не позволит, – отвечает Алли. – Обои с розами он сделал только для нас.

      Г де-то в этих карликовых домишках прячутся дети, которые заслуживают всего, что папа делает для Алли и Мэй.

* * *

      Когда приходит Обри, они как раз летят на шелковом ковре-самолете в Америку. Папа читал им про первопроходцев, которые преодолевают прерии, сотни и сотни миль, больше, чем Алли может себе представить, в крытых парусиной деревянных фургонах, запряженных лошадьми. Дети тоже путешествуют в этих фургонах и вместе с родителями ночуют под открытым звездным небом. Волки воют на луну, то и дело приключаются смерчи