Жмурик-проказник. Эдуард Веркин

со второго этажа Тоска. – Я думала, ты один у нас такой…

      – А в чем принцип действия этого определителя? – спросил Радист.

      – Фиг его знает. – Чугун вытер руки о салфетку. – Только у одних чуваков всегда загоралась красная лампочка, а у других всегда синяя.

      – А у тебя? – спросил Доход.

      Чугун не ответил. Бросил Выключатор на стол и отправился спать.

      Мы еще некоторое время посидели за столом, потом стали расходиться по комнатам. Я уходил последним.

      И зачем-то сунул Выключатор себе в карман.

      Половина второго этажа была отпущена под крошечные гостевые комнаты, их было четыре штуки. В первой разместились Чугун и Радист. Чугун улегся на кровати, а Радист расположился на полу, на голых досках – для развития внутренней твердости. Во второй – Доход и Гундосов. Они тоже должны были спать на полу – для закаливания характера и укрепления воли.

      В третьей комнате устроилась Тоска, а в четвертой я.

      Спал я хорошо. Правда, ночью на меня по неизвестной причине чуть не упал канделябр, но это были мелочи жизни.

      Глава 4. Отрицательная плавучесть

      Следующее утро началось неудачно.

      – Давай, давай, фиксируй движение! – орал Чугун. – Фиксируй тело в верхнем положении, кишка!

      Я выглянул в окно. На ветке почти прямо напротив моей комнатушки болталось тело Гундосова. Сначала я решил, что Гундосов решил от нечего делать повеситься, и уже даже собрался бежать его спасать. Но Гундосов начал вращать глазами, и я понял, что Гундосов просто висел и с красным от напряжения лицом фиксировал движение.

      Под деревом стоял Чугун в голубой тельняшке. В руке у Чугуна была палка, этой палкой он колотил по пяткам Гундосова с целью придания Гундосову оптимизма.

      Оптимизма у Гундосова, судя по красноте гундосовских пяток, не хватало.

      – Привет, Чугунов, – сказал я. – Зверствуешь понемногу?

      – Ага, – Чугун отвесил Гундосову еще по пяткам, после чего Гундосов нашел в себе силы подтянуться еще раз. – Только строгостью можно вбить в головы подрастающего поколения светлые идеалы физического совершенства.

      – Ну-ну, физкульт-привет, – сказал я и спустился вниз, к озеру.

      На озере укрепляли здоровье Радист и Доход. Они ныряли под воду, задерживали дыхание, потом выныривали, вентилировали легкие и бранились по поводу того, кто дольше просидел под водой. Раздетый Доход оказался не таким уж доходом. Я бы даже сказал, наоборот – был он здоровым, даже больше чем здоровым. Мне вспомнилось, что вчера он таким не был. Но я решил, что мне в самом деле лишь вспомнилось.

      Тоска сидела на песке. Она развела маленький костерок и жарила на прутике огромную красную сыроежку. Рядом на воткнутых рогатках сушились длинные полосатые носки.

      – Привет, квакушка, – сказал я. – На баобаб устало взгромоздясь, покушать беззаботно собралась?

      – Привет и тебе, чудачок, – ответила Тоска. – Что надобно?

      – Ты неправильную сыроежку жаришь. Красные сыроежки в пищу употребляют лишь юные людоеды, приличный человек