Error. Игорь Владимирович Красовский

из камня, и там никто много лет не живет, потому и почернел весь от плесени.

      – Кажется, в детстве я слышала, проходя мимо него, что там кто-то кричал…

      – Вот и всем так: все кажется и всем в детстве. Вон детвора мелкая на днях тоже болтала, что кто-то из ихних друзей видел, как ставни сами открылись и из его окон заплаканная девушка выглядывала.

      – А ты правда Розку хочешь? – неожиданно переключив тему, спросила Катя.

      – Вот что спрашиваешь, конечно, хочу, сама ведь знаешь, как я по ней с девятого класса сохну.

      – Хотеть и любить не одно и то же, – сердито возразила Ия, но потом, уже смягчив тон, тут же добавила. – Между прочим, сперва любят, а потом хотят.

      – Видимо, люблю, потому и хочу, наверное, иначе не хотел бы.

      – А если б у тебя с другой это случилось, ты Розку так же хотел?

      – Что это? – я посмотрел на Ию, и даже в темноте было видно, что она покраснела то ли от запаха цветущих акаций, то ли от своих вопросов.

      – Егор, не мучай, ведь знаешь, о чем я.

      – Знаю, но я не думал как-то об этом так глубоко.

      Я проводил Ию и, придя домой, когда уже все спали, перекусив остывшим ужином, завалился на диван.

      Черный-черный дом – так мы его называли. Какие только страшные истории мы ни придумывали про него. Самая распространенная, что если в нем переночевать, то можно либо исчезнуть, либо в лучшем случае сойти с ума. Мы в старших классах даже пытались в него залезть, но дверь и ставни всегда были плотно закрыты. Да и никто их открытыми не видел. Я пытался подумать о том, какой инструмент мне взять с собой, чтобы отрыть дверь, но образы обнаженной Розы уносили меня совершенно в другую сторону.

      Проснулся я уже к обеду, мать с отцом ушли на работу.

      Не успел я позавтракать по обыкновению в час дня, как появилась Ия.

      – Ты куда такая нарядная?

      – Да никуда, просто так. Лето, а я все в одном и том же. Вот решила платье новое надеть.

      Она крутанулась, и подол воздухом взлетел выше приличного. Я сделал вид, что ничего не заметил.

      – Тебя нравится?

      – Нормально, – ответил я, садясь на диван.

      Я открыл газету и пытался найти в программе телепередач что-нибудь стоящее.

      Ия вырвала газету и села мне на колени, я не успел одуматься, как она буквально впилась своими губами в мои. Я кое-как отодвинул ее. Ее всю трясло, дыхание выдавало возбуждение, она вела себя для нее не свойственно.

      – Жениться не обязательно, возьми меня, только в дом тот дурацкий не ходи, – сказала она, и тут же платье слетело с нее, она осталась в одних трусиках, на которых были нарисованы маленькие фиалки. Ее маленькая грудь будто увеличилась в размерах, и, хоть я много раз ее видел, на этот раз она выглядела как-то притягательно опасно. Не давая мне опомниться, она принялась снимать с себя трусы, не отрывая от меня глаз и кусая свои из без того опухшие губы. Я поймал ее руки, не давая ей сделать этого.

      – Ия, так не надо, нельзя так. Я не могу.

      На ее глазах накатились слезы, она все еще пыталась снять трусы, а я крепко держал ее руки, не давая сделать этого, внутренне понимая, что если